Книга: «Два минус один». (Одна история двух братьев). Часть 3
Продолжение Части 2
Глава VI. Позор.
— Мабруууууууууууууууур!!! Ты прекратишь издеваться надо мной каждое утро?!
— Вставай, вонючка, иди и умойся, а то рыбой пропах.
Помыв своё лицо, я зашёл в спальню и, смотря на смеющегося брата, сел молиться. После молитвы, мы направились на кухню. Позавтракав, я попросил Мабрура сходить со мной к рынку.
— Зачем тебе туда идти?
— Я хочу записку оставить.
— Ну, хорошо.
Улыбнувшись мне, я и брат вышли из дома и направились на рынок. Нам навстречу шли две женщины, недовольно посмотрев на нас, они обошли нас.
— Чего это они? – спросил я брата.
— Не знаю, – удивлённо ответил Маббрур.
Проходя по базару, Мабрур вдруг остановился возле груш.
— Давай возьмём груши? – крикнул мне брат.
— Давай на обратном пути?
— Свинья! – резко раздался крик из толпы.
Мы с братом обернулись, но людей было много, и кто крикнул, мы не поняли. Удивлённо посмотрев на брата, Мабрур пожал плечами. Отойдя от ящика с грушами, мы спустились вниз, где росло то самое дерево Армин. Присмотревшись к узкой щели в дереве, я засунул в проём своё письмо и, направившись к брату, вернулись с ним домой. Купив по дороге груш и разгуливая по двору, мы подходили к дому. Мимо нас прошли какие-то молодые парни и ударили Мабрура в плечо.
— Эй! Осторожнее, – выкрикнул им Мабрур.
Но мальчики обернулись и, сделав недовольное лицо, ушли.
— Люди с цепи сорвались сегодня что ли? – спросил я брата.
— Не знаю. Странно, ведут себя. Иди за мной, – сказав это, Мабрур пошёл в центр нашего двора, где уже сидели дети и проходили соседи.
— Зачем мы идём сюда?
— Хочу посмотреть, может… — тут на Мабрура упала сигарета.
Подняв голову вверх, мы увидели стоящего на балконе парня. Он смотрел на нас ненавистным взглядом и выпускал клубы дыма изо рта.
— Он что совсем…
— Тише, ахи, не реагируй. Пошли домой, — сказал Мабрур, крепко сжав мою руку.
Брат развернулся и быстрым шагом направился к дому. Зайдя на кухню, Мабрур схватил стакан и, открыв кран, налил себе воды. Быстро выпив воду, он сел за стол и закрыл лицо обеими руками.
— Ахи, что происходит? – взволнованно спросил я.
— Всё нормально, Мик. Иди к себе.
Смотря на бледное лицо брата, я понял, что что-то случилось.
— Маб, что стряслось? Скажи мне.
— Ничего. Всё хорошо. Мне просто поспать надо, – сказав это, брат быстро встал с места и направился в спальню.
Так и ничего не поняв, я остался сидеть на кухне. Каждый вечер я ходил к дереву и забирал оттуда письма оставленные Армин. Каждую ночь я писал ей ответ и с каждым утром, после молитвы нёс эти записки к дереву. Так прошло шесть дней как мы общались.
Сидя ночью, когда уже все спали, за столом, я опять писал письмо Армин. Наше общение уже не было таким скованным как раньше, мы с ней переписывались обо всём, делились своими мечтами. Казалось бы, прошло шесть дней, но было ощущение, что мы общаемся вечность.
« Свой мир я только тебе открываю, душу свою лишь к тебе подпускаю. Каждый раз перед сном, я Бога молю, растопи сердце той, кого я люблю. Нет больше сил находиться вдали, позволь, на минуту к тебе подойти. Дай снова увидеть, твой ангельский взгляд, разреши мне вкусить твоих губ аромат».
Не успев дописать текст, я услышал резкий крик брата. Подбежав к испуганному Мабруру, который сидел на кровати с потным лицом, я схватил его за руки и спросил:
— Что случилось, ахи? Что с тобой?
— Сон дурной увидел. Дай мне воды, Микдад.
Подскочив с места, я побежал на кухню и, наполнив стакан водой принёс брату. Подождав, пока Мабрур выпил и немного отдышался, я снова спросил его:
— Что ты увидел? Что за сон?
— Меня окружили волки, много волков. Все выли очень громко. Такой страшный и неприятный вой был, я стоял молча, думал они меня не видят, но волки окружили меня и по одному подходили и откусывали мне кожу.
— Аллах помилуй, что за сон ужасный.
— Вой это известие, что-то узнаю от людей. То, что кусали, значит, плохие новости, которые меня будут беспокоить.
— Перестань, ахи. Это просто сон, я не думаю, что он несёт в себе смысл. Ложись, спи.
Я лег на кровать и следил за братом. Дождавшись пока он заснул, я тоже решил поспать. Наутро я проснулся от громко свистка мне в ухо.
— Вставай позорище! Когда уже ты почистишь свои уши?! – кричал Мабрур и свистел в свисток.
Еле дойдя до ванны и умывшись, я зашёл в спальню и начал молиться вместе с братом. Поднявшись с места и сворачивая свой коврик для молитвы, я сказал брату:
— Маб, знаешь, я вчера тоже сон увидел.
— Какой?
— Как будто стою я в пустыне, а вдали стоит Армин. Я подхожу к ней, но песок подобно морю, сносит меня с ног. Она молча, смотрит на меня, а я зову её, пытаюсь встать, но снова падаю. Потом я вижу, как она протягивает мне руку и по её руке, от самого плеча сползает какой-то железный браслет. Он падает с её руки прямо в песок и исчезает.
— Нехорошо это.
— Я знаю, ты разбираешься во снах, скажи мне к чему это.
— Просто сон, ничего особенного.
Не успев переспросить брата, нас перебила вошедшая в комнату, Янаби.
— Мабрур, Микдад, взгляните на это, – сказав это, сестра вышла из спальни.
Пойдя за ней и войдя на кухню, Янаби указала рукой на окно. Подойдя ближе, мы увидели, что всё стекло с уличной стороны было исписано кровью. Я и брат тут же выбежали во двор. Под окнами возле стены, была небольшая горка из камней напоминающая пирамиду. Над камнями свисала голова дохлого петуха. Смотря на это мерзкое зрелище, мы подняли головы вверх и увидели, что по всему окну, кровью намазаны оскорбительные слова. Увидев как Мабрур снова начал бледнеть, я схватил его и прижал к себе.
— Успокойся, ахи. Это шутки такие. Зайди в дом.
— За что? В чём я провинился? – спрашивал брат, внимательно рассматривая надписи на окне.
— Ни в чём, ахи. Зайди в дом и подожди меня там.
Пытаясь завести брата в дом, я велел Янаби быстро помыть окна, пока родители не видели. Выйдя во двор, я направился к Бурхану. Не стучась, я открыл его дверь и вошёл к нему в комнату.
— Ого, ну ты хоть предупреди, я в одних трусах, стыдно же.
— Это ты петуха закопал?
— Чего?
— Не прикидывайся! Это твоих рук дело?
— Ты о чём Мик?
— У нас под окнами, лежит закопанный петух, засыпанный камнями.
— Ничего себе, клянусь, я не видел этого.
Подождав пока Бурхан надел штаны, мы вышли во двор. Подойдя к нашим окнам, он взглянул на дохлого петуха и, закрыв пальцами свой нос, сказал:
— Я не знаю, кто это сделал. Это чья-то глупая шутка.
— Глупая шутка? Это издевательство в нашу сторону!
— Мик, я серьёзно не знаю кто это сделал и зачем.
Посмотрев на Бурхана, а потом на напуганную Янаби, которая быстро смывала кровь с окна, я зашёл домой. Пройдя и сев на диван, где сидел Мабрур, я сказал ему:
— Не думай об этом ахи. Наверно действительно кто-то пошутил. Может дети или…
— Показали, что забьют меня как этого петуха… К чему этот самосуд? Кто в наше время так поступает?
— Успокойся! Ни кто тебя не посмеет забить. Если они винят тебя в чём-то, то пусть вызовут полицейских и проверят нашу семью.
В эту минут в зал вошёл Бурхан. Сев на кресло, он смотрел на потерянного Мабрура.
— Пришёл проверить какого мне? – спросил его брат.
— Это не я сделал, это не я просил кого-то так сделать, – ответил Бурхан.
— Но ведь это ты меня первый назвал насильником.
— Да, я сказал это. Но я как сказал, так и забыл.
— Ты забыл, а соседи нет!
— Бурхан! Ты же сам мне сказал, что в Ливане достаточно сказать «мяу», как собаки укажут след и будут громко лаять! Что же получается? Ты своё «мяу» сказал, эти соседи указали на невиновного, и теперь осуждают его? – говорил я, возмущаясь Бурхану.
— Может быть… Да, я в гневе громко говорил, я может не заметил как кто-то слышал… Но я не имел цели подставлять Мабрура… Я не виноват в этом.
— Уйди отсюда Бурхан. Ты мне сказал, что ноги насильника в твоём доме не будет. Знай, что и в нашем доме, ноги предателя не будет.
Ничего не ответив, Бурхан поднялся с места и ушёл. Я сидел и смотрел на убитого горем брата. Подсев к нему ближе, я обнял его и пытался утешить.
— Перестань ахи. Не загружай себя. Когда вернётся дядя, тут же скажи ему о женитьбе на Янаби.
— Если я сейчас на ней в спешке женюсь, люди поймут, что я от страха это сделал, дабы избежать позора. Дядиной семье ни дадут покоя потом.
— Люди? Тебе не плевать, что скажут эти люди?
— Если ты узнаешь, что над твоей соседкой надругался мужчина. Ты будешь делать вид, что всё хорошо?
— Нет. Но я и не буду вмешиваться в их дела.
— Если ты не вмешаешься сегодня, то завтра он посмеет надругаться и над твоей дочерью. Плохой поступок человека, должен быть остановлен окружающими. Я рад, что люди в Ливане, всё ещё не безразличны к жизням их соседей. Но, я не рад, что тут всё ещё верят слухам, а не фактам.
— Я всех заставлю передумать!
— Сходи в мечеть Микдад, помолись.
— Ладно, как скажешь ахи.
— Не потом, а прямо сейчас иди, — говорил брат, сжимая мне руку.
— Хорошо.
Встав с места, я направился к храму. По дороге к мечети я не заметил стоящий на земле камень и, споткнувшись об него, упал. Схватившись за ногу, я попытался подняться и пойти дальше. Увидев, что мечеть уже совсем рядом, я ускорил свои шаги. Снова не заметив под ногами мелкие камни, я споткнулся и упал прямо лицо в землю.
— Да что это такое?! – выкрикнул недовольно я.
Встав и оттряхнув с себя пыль, слегка прихрамывая, я подходил к храму. Сев на бордюр и массажирую рукой свою щиколотку, я скорчил лицо от сильной боли, но всё же постарался встать и зайти в мечеть. Подойдя к входу, я не выдержал и опять упал. Подбежавший ко мне парень, тут же взял меня под руки и поднял.
— Вам плохо? – спросил парень.
— Нет. Я просто ногу подвернул, так сильно, что идти не могу, – ответил я и посмотрел на лицо парня.
В эту минуту мои эмоции не описать. Молодой парень, наверное, чуть младше меня, смотрел на меня с, до жути, омерзительной улыбкой на лице. Смотря на его противное лицо, которое всё сильнее растягивало улыбку, я не выдержал и оттолкнул его. Упав на землю, я отполз чуть дальше, отдаляясь от мечети. Парень, абсолютно не меняя свою полусогнутую позу, и с той же мерзкой улыбкой продолжал смотреть на меня. Пытаясь встать, я ушёл от храма. Хромая на одну ногу, я всё быстрее пытался уйти. Дойдя наконец-то до ближайшей скамейки, я сел на неё и расплакался.
— Что это, Аллах?! – выкрикнул я сквозь слёзы. – За что Ты не впустил меня в храм?! За что Ты меня трижды ударил о землю? Кто был этот противный человек? В чём моя ошибка? Дай мне её понять! Где я оступился? Что мне исправлять? – кричал я, сжимая лицо пальцами, пытаясь сделать себе больно. — Помоги мне Аллах, не оставляй меня… Лучше я сгорю, чем отрекусь от Тебя.
Рыдая во весь голос, я сполз с лавки на землю и, сжимая песок, орал как ненормальный. Лежа лицом в земле, я всё не мог успокоиться, было ощущение, что ещё минута и моя душа вырвется из тела.
— Прошу, Всевышний, помилуй меня… Дай мне знак, только не покидай меня. Прошу… Пошли мне знак, дай понять, что я всё ещё твой раб. Позволь мне исправить свои ошибки, пришли мне хоть один Свой знак… Прошу Тебя…
Лежа на земле, я почувствовал, что на меня пристально кто-то смотрит. Слегка приподняв голову и посмотрев вперёд, я увидел в дали чёрный силуэт мужчины. Приглядевшись, я заметил, что это опять стоял тот парень. Снова эта мерзкая улыбка, которая чуть бы не до ушей доходила. Противные глаза и бледная кожа. Не выдержав увиденного, я закричал и, собравшись силами, побежал с этого места прочь. В полном безумие, и не обращая внимания на сильную боль в ноге, я забежал в дом. Упав на колени в своей спальне, я начал кричать. Мабрур и Янаби тут же забежали в комнату. Брат схватил меня за голову и, прижимая её к себе, успокаивал меня.
— Тише, ахи! Что случилось? Кто тебя обидел?
Но ничего не отвечая, я крепко сжимал руку брата и орал.
— Аллах! Да что творится с нашим домом, Мабрур?! Сколько это может продолжаться? – спросила, растерянная Янаби.
— Иди, завари ему чай на травах. Ему надо успокоиться, — сказал брат, сжимая мою голову.
Сестра побежала на кухню. Мабрур попытался меня уложить на кровать. Я крепко держался за него, и никак не мог успокоить свой истеричный плач. Мабрур лёг со мной рядом и почти всем телом обнял меня, чтобы я не мог двигаться. Прижав меня лицом к груди, брат коснулся губами моего лба и начал что-то шептать. Я расслышал слова молитвы, спокойный и приятный шёпот брата, произносящий молитву, начал постепенно успокаивать меня. Спустя ещё минуту, я совсем успокоился и лежал молча, крепко держась за Мабрура.
— Всё хорошо, мой брат… Что тебя так напугало?
— Ахи… Аллах оставил меня… Я теперь никто. Я изгнанный…
— Что ты глупости говоришь? Кто тебе это сказал?
— Я шёл к мечети, как ты велел, но три раза упал. Я так и не дошёл до храма.
— Если ты получил знаки, значит, уже Аллах тебя не оставил. Он тебе послал знамение.
— Нет… Я видел шайтана, ахи, он стоял и улыбался мне. Я, как только вспомню его улыбку, мне страшно становиться. Мне улыбнулся сам шайтан! Ты поминаешь? А когда я просил Аллаха подать мне знак, я поднял голову и снова увидел этого черта! Всё! Я изгнан! Моя душа брошена навсегда в этом мире!
— Микдад. Ну что ты ерунду несёшь? – слегка рассмеявшись, говорил Мабрур. — Твои страхи вышли наружу, всё чего ты опасаешься в душе, стало тебе мерещиться в жизни. Нет ни шайтана, нет ни изгнаний. Человек может и в сорок лет признать свои ошибки и быть прощеным Богом. Ты ещё молод, у тебя ещё столько лет жизни подаренных Аллахом, которые ты можешь тратить с умом.
— Тогда почему я в мечеть не попал?
— Это тоже знак. Знак говорящий, что ты совершаешь ошибки. Остановись, одумайся и начни менять, что-то в себе.
Сказав это, Мабрур встал с кровати и позвал меня на кухню, выпить чаю. Я лежал прямо и смотрел на потолок. Внешне я был спокоен, но душа всё не находила себе места. В мыслях я постоянно вспоминал, как я на коленях плакал, сжимая землю, как видел омерзительное лицо парня. Все эти воспоминания просто сводили меня с ума.
«Упав на колени, я долго кричал, плача всем сердцем душою страдал. Я понял, что нет больше смысла бороться, на сделанное зло я сам напоролся. И всё-то добро, что я совершал, не смыло той грязи, что я допускал. Ну что же, скажу я Аллаху спасибо, за зло за добро, что меня тут постигло. Спасибо всем тем, кто меня не бросал. Спасибо и тем, кто всегда помогал. Я буду теперь постоянно молиться, в храмы ходить и к добру лишь стремиться».
Встав с места, я открыл шкаф и достал оттуда чёрную одежду и чёрный платок. Одевшись во всё чёрное, я намотал платок на голову и закрыл своё лицо. Зайдя на кухню, я посмотрел на Мабрура и Янаби.
— Ахи, ты зачем так оделся? Что за траурный вид? — спросил меня брат.
— Я пойду к дереву Армин. Она обычно в это время, оставляет там записки с ответом.
— Ты себя хорошо чувствуешь?
— Всё хорошо ахи… Я просто хочу закрыться от всего.
— Покрывало закроет твоё тело, но оно не защитит твою душу. Если тебе всё ещё не по себе, то останься дома.
— Нет. Я схожу за письмом.
, я вышел из дома и направился к дереву. Был уже вечер, по пустынной улице бродил легкий ветер. Маленькие крупицы песка иногда вместе с ветром взлетали вверх и попадали в глаза. Я сидел под деревом на земле и читал записку от Армин. В этот момент из-за дерева вышла девушка.
— Мархаба, Микдад, – произнёс знакомый мне и приятный голос Армин.
— Мархаба. Ты пришла сюда?
— А как же иначе?
— Если честно, я пока шёл сюда, всё время просил в мыслях увидеть тебя.
Присев рядом, Армин смотрела на меня своими красивыми глазами и спросила.
— Почему ты весь закрыт? С меня пример берёшь?
— Нет. Просто захотел от всех спрятаться.
— У тебя что-то случилось?
— Нет, мой ангел. Просто слишком много всего произошло со мной за короткое время.
— Бог создал столько людей, каждому подарил жизнь, но только самые сильные удостоились чести принять все сложные испытания Творца.
— И зачем они мне? Чтобы получить нервный срыв и умереть?
— Чтобы проявить свою силу и доказать всем, что в этой жизни нет ничего не возможного. Тебе тяжело? Поверь, всегда есть те, кому сложнее. Просто борись и за победу, награда будет достойной.
Посмотрев на красавицу Армин, я протянул к ней свою руку и гладил её лицо, покрытое вуалью.
— Как мужчины обходятся без женщин? Сам Бог вас создал, чтобы вы утешали наши души. Мне кажется, я страдаю, чтобы получить в награду тебя. Большей награды, чем ты, могут быть только мои наследники, рождённые от тебя. Скоро прилетают мои родители. Через пару дней, я приду просить твоей руки.
— Мы так мало знакомы… Давай ещё пообщаемся и…
— Нет… В чём интерес брака, если я тебя уже до замужества всю узнаю? Твой характер и манеры я и так уже увидел. Твои мысли и отношение ко мне, я прочёл в твоих письмах. Что мне ещё нужно? Всё что нужно я увидел и понял. Теперь я хочу всё это ощущать. Если ты мой покой, то должна быть рядом со мной, а не вдали.
— Микдад, ты мой мужчина, моя стена. Я согласна идти с тобой, куда ты велишь. Я согласна быть твоим покоем и утешением твоим. Я всегда хожу в храм и прошу Бога, чтобы он послал мужчину мне, которого я полюблю с первого взгляда. Для которого я буду верной и единственной женой до конца его жизни. Сколько приходили меня сватать, ни одного моё сердце не приняло. Мне достаточно было взглянуть на них, чтобы понять, что это не моё. Твои глаза я сразу запомнила на рынке. Сама судьба меня с тобой свела… Но есть одно но…
— Какое?
— Ты должен подружиться с моим братом. Войди к нему в доверие.
— Тот, что забрал тогда твой пакет, это твой брат был?
— Да, мой родной старший брат. Это он меня и сестру в строгости воспитал. Он и решит моё замужество.
— Я поговорю с ним, не переживай.
— Завтра его друг прилетает к нам, на меня как на невестку смотреть будет…
— Что? – возмущённо сказал я, убрав руку от Армин.
— Не злись, прошу. Он прилетает к брату, но брат меня за него отдать хочет. Родителям тоже это сказал. Я прошу, подружись с моим братом…
— Армин… Я даже…
— И ещё. Я дрогой н…
Не успев сказать, речь Армин перебили крики какой-то толпы. Резко развернувшись, я выглянул из-за дерева и увидел проходящих в дали толпу парней. Внимательно смотря на них, я тут же вспомнил, что сегодня должны были быть разборки с иноверцами.
— Аллах…
— Что такое?
— Я забыл… Я должен уйти, Армин.
— Куда ты?
— Мы с друзьями допустили ошибку, если я всё сейчас не остановлю, то точно не заслужу прощения от Всевышнего.
— Но ты должен знать, что я…
— Потом Армин. Я должен идти.
— Когда ты вернёшься?
— Я ночью оставлю тебе тут письмо, приходи как обычно и забери его.
Поцеловав руку Армин, я встал с места и побежал за толпой идущих ребят.
Пытаясь обогнать их, я побежал через соседние кварталы. Дойдя до заброшенного завода, я увидел толпу пацанов с какими-то бутылками, камнями и палками в руках. Быстро спускаясь к ним, я начал глазами искать Бурхана. Крутив головой по сторонам, я заметил сидящих на камне ребят, которые завязав майки на голову, усердно позировали перед фотографом. Подойдя ближе, я схватил за руку довольного Давуда и потянул его к себе.
— Ты что? Фотографируешься в такую минуту?
— Это самая чёткая минута из всех минут. Сегодня же сменю аватарку на фейсбуке.
— Аллах, да пошлёт тебе мозгов! Слушай, там приличная толпа ребят идёт. Ты должен помочь остановить мне это всё.
— Остановить? В нашем тихом городе уже лет сто беспорядков не было. Сюда половина пришли даже не зная зачем, просто подраться.
— Ты слышишь, что я говорю? Надо остановить этот беспредел. Иначе от наказаний Всевышнего, свои души не спасём потом.
— Что с тобой? За что Всевышнему нас наказывать? Мы же не убивать пришли. Подерёмся и домой. Всевышний поймёт нас, я уверен.
— Ну ты дебил кончено! Где Бурхан?
— Он тут где-то был. А ты зачем всё чёрное одел? Чтобы тебя за женщину приняли и не били?
— Иди к чёрту, блин.
Недовольно толкнув, смеющегося Давуда, мы услышали крики. Радостная толпа парней рванула наверх. Прижавшись к стене, я и Давуд смотрели вдаль. Ребята начали закидывать бутылками и камнями идущих на них парней, кто-то бился на кулаках, кто-то швырял, что было под рукой. Побежав сквозь толпу, я пытался найти Бурхана. Поняв, что пока его не найду, я зашёл за лежащий на земле валун и сев на песок начал молиться. Закончив молитву, я поднял глаза к небу и смотрел на плывущие облака. Посмотрев в сторону, я увидел лежащего на земле Давуда, который сам себя фотографировал.
— Блин, ты издеваешься? Что ты фоткаешь себя вечно? Иди сюда, садись и молись.
— Что прямо тут? Там все бьются, а я молиться буду?
— Там все бьются, а ты фоткаешься! Сиди и молись, а я Бурхана найду.
— Хорошо, как скажешь, Гибискус блин.
— Я-Микдад!!!
Мимо нас пробежали парни и, выкрикивая какие-то слова напоминающие лозунги «долой неверных», напали на дерущихся ребят. Я смотрел на весь этот ужас и услышал, что меня как будто кто-то позвал. Резко повернув голову, я увидел четырёх парней, которые держали Бурхана и пытались что-то сунуть ему в рот. Мой мозг словно отключился, я как ненормальный рванул к другу. Набросившись всем телом на стоящих пацанов, я подобно шару ударяющим по кеглям, раскидал их в стороны. Бурхана так же свалился на землю, закрывая ладонью рот. Встав с места, парни подбежали к Бурхану и снова начали бить его. Я не раздумывая поднялся и подбежал к другу, откинув того, кто ударял его ногами. В это момент, меня схватили за шею и повалили на землю. Содрав с меня платок, пацан поставил одну ногу мне на грудь, а рукой схватив меня за щёки, сказал:
— Я же тебя предупреждал, ещё раз узнаю, что полез в наш район, я тебя покалечу.
— Мы не хотим драки, остановите битву и идите к себе.
— Да что ты? А я слышал вы опять за нашими детьми бежали, язык отрезать им хотели.
— Нет. Это не так.
Парень ударил меня ногой по груди со всей силы и снова схватив меня за лицо, сказал мне:
— Я сейчас тебе обрезание на языке сделаю, чтобы на этот раз уже точно понял, что к нам лезть не стоит.
Больше ничего не сказав, он со всей силы начал бить меня кулаками по лицу. Избив меня до потери сознания, толпа людей куда-то исчезла. Сколько часов я пролежал в отключке, я не знаю. Подбежавший ко мне Давуд, поднял меня и навалил к себе на спину.
— Лучше бы ты фотографировался со мной.
— Где Бурхан? – еле произнёс я.
— Его там камнями бьют. Его больше всех хотели забить.
— Ты идиот? Пошли к нему.
— Хочешь, чтобы и нас забили?
— Плевать, он наш друг. Иди к нему.
— Хорошо, я то пойду.
Еле дойдя до места, где шестеро ребят закидывали лежащего Бурхана камнями, я сполз на землю и пополз к другу.
— Нравится? Собака! Ребёнку язык он отрезать хотел! Фашист паршивый!– выкрикивал парень, швыряя со всей силы камень в Бурхана.
— Да в аду гореть ему! Не мужчина он! – кричали другие ребята, также швыряя в него камни.
Добравшись ползком к Бурхану, я обнял его и крикнул парням:
— Всё, хватит! Вы его убить можете, остановитесь.
— А он разве нас убить не хочет?
— Нет, не хочет он убить вас. Он, наоборот, хотел призвать вас к уважению!
— Уважению к чему?
— Нашей вере!
— Вашей вере? Да вы хоть Коран читали? Где вы увидели там, чтобы мусульманину было дозволено провоцировать людей на драки? Где видно, чтобы мусульманину разрешалось бить детей?
— А у вас что, Библия позволяет забивать людей камнями?
— Если этот человек творит зло, то его можно забивать камнями. И по вере и по человеческим соображениям.
— А рисовать комиксы над пророком, ваша религия вас учит? А унижать наши религиозные чувства, ваша религия вас учит? – выкрикнул я, прижимая к себе Бурхана.
— Я тебе так скажу, друг мой. Тот, кто это сделал, уже не имеет религии. Он не христианин, не иудей и не мусульманин. Таких называют либо сволочью, либо безбожником. В чём вы нас обвиняете?
Взгляну на ребят, которые сжимая в руках камни ждали от меня ответа, я вздохнул и тихо сказал:
— Ладно, оставьте нас.
Выбросив свои камни, парни ушли, выкрикивая оскорбительные слова в нашу сторону. Я повернул окровавленное лицо Бурхана к себе и спрашивал его:
— Ахи, ты как? Ахи, ответь…
Но Бурхан молчал. Давуд подошёл и поднял меня с Бурхана за плечи. Дойдя втроём до машины нашего соседа, он отвёз нас в больницу. По дороге сосед разговаривал с Давудом, спрашивая его о нашей драке.
— Там друг тоже повёз знакомых в больницу. Что за день такой… А что с вами случилось, что за массовая драка?
— Да не поладили с ребятами из армянского квартала, – отвечал Давуд.
— Их много было?
— Нет. Не так уж и много. Мы хорошо их побили, но мои друзья что-то не рассчитали свои силы.
— Сегодня вообще день нехороший, я тоже с утра поругался с женой, потом на работе поругался с сотрудниками, приехал сюда, смотрю, пацаны все побитые ходят. Думаю, что за напасть такая. Так что ты думаешь ахи? Захожу во двор, а там малолетки камнями окна аль-Рияма разбили. Вай Аллааааах, думаю, что сегодня с людьми? Судный день нашего района прямо.
Сидя на заднем сидении автомобиля и смотря на, неподвижного, Бурхана, я резко понял, что услышал знакомую фамилию. С трудом я вытянулся вперёд и переспросил водителя.
— Простите… Чьи окна разбили?
— Соседа моего, аль-Рияма. Хорошо вы не видели, там его племянник выбежал, кричал. Но люди умудрились налететь на него. Все осуждали, такой самосуд устроили там.
— Пожди. Какой ещё самосуд? Где Мабрур?! – начиная понимать ситуацию, выкрикнул я.
— Он в машину сел и уехал, но там народ камнями в его машину кидал. Потом перекрыли ему путь. Ну сам понимаешь брат, он трогал свою сестру, ну кто такое делает, а? Я такой, что поджёг бы таких людей. Но сейчас время такое, как бы цивильное, всё закон должен решать. Я считаю, что тех, кто посягает на честь женщин и детей, надо публично казнить. Видишь ли, крутой такой, с Эмиратов прилетел, думает ему тут всё можно будет. У нас такие пошлости не пройдут.
— Где он?
— Уехал куда-то.
Доехав до больницы, меня и Бурхана уложили в одну палату. Наложив небольшие швы на мою бровь, мне посоветовали отдохнуть. Бурхана куда-то увезли. Я не заметил, как заснул, как настало утро, я также пропустил. Открыв наконец-то глаза, я встал с места и вышел в коридор. Ко мне подбежала моя сестра Янаби.
— Микдад! Наконец-то ты встал. Что вчера творилось.
— Ты тут уже? Где Мабрур?
— Он вчера сбежал из дома. Люди словно с ума посходили. Разбили нам окно, потом закидали камнями папину машину. Мабрур на ней и уехал. Где он сейчас, мы не знаем. Скорее всего у брата нашего.
— Что дядя говорит?
— Он зол, пошёл с соседями разбираться, кто пустил эти слухи, кто это всё затеял.
— Да поможет Аллах моему брату.
— Что вообще происходит? Почему вчера в городе были такие беспорядки?
— Бурхан хотел сделать митинг, протест против оскорбления нашей святыни иноверцами. Он решил для этого собрать народ, а чтобы собрать их как можно больше, он разругался с парнями из армянского квартала. Ну, а окончание его затеи ты сама увидела.
— Понятно. Что теперь будет?
— Уже всё. Хуже ничего быть не может. Хвала Аллаху всё закончилось, Бурхан, я думаю, тоже успокоился. Янаби, ты потом зайди к нему и поговори с ним. Пожелай здоровья. В такие минуты иногда мужчинам нужен женский голос. Ваши утешения. Ему будет легче.
— Хорошо, ахи, как скажешь. А где он?
— Я не знаю. Сейчас посмотрю.
Глава VII.
Сожаление.
Пройдя к соседней двери, я приоткрыл её и, просунув голову вовнутрь, внимательно осмотрел на, лежащих на койках ребят. Тут мой взгляд остановился на одном парне, смотря на него, я вспомнил брата Армин, который забрал у меня пакет.
— Эй? Ты не брат Армин? – спросил я, подходя к нему.
— Да, я это. Ты помог ей да?
— Ну да. Мархаба.
— Мархаба, ахи. Ты какими судьбами тут? Тоже во вчерашних разборках был?
— А то. Там много кто были, я тоже не исключение.
— Не говори. Мы пошли все за малого заступаться. Чтобы мусульмане себя так вели, я в шоке конечно. Это нонсенс.
— Эм… Ты о чём сейчас?
— Ты не знаешь из-за чего драка была?
— Нууу… Как бы знаю. Мы хотели просто сделать акцию протеста, призывая иноверных остановить свои издевательства над чувствами мусульман.
— Ооо, да тебя обманули, брат. На самом деле, там компания каких-то кретинов, сначала сорвали крест с шеи ребёнка, а потом пытались язык отрезать другому нашему ребёнку.
— Вашему?
— Ну да. Детей именно с нашего квартала взяли, именно христиан. Вот скажи как тебе это? Я ещё удивился, как могли столько мусульман поддержать это и идти против нас биться. Оказывается, вам вообще другую версию сказали.
Мне казалось, что я превратился в мячик, который ударяли об стену и он медленно, еле отрываясь от стены, падал вниз. Внимательно смотря на брата Армин, я тихо произнёс:
— Ваш квартал…
— Да. С нашего квартала. Тебя, кстати, как звать ахи?
— Я Микдад.
— Что?
— Называй Мик, – сказал я, протянув ему руку.
— Приятно. Я Армен.
Услышав это имя, у меня словно граната взорвалась в сердце. Я резко изменился в лице. Казалось бы, хуже той драки на заводе уже ничего быть не могло, но я ошибался. Услышав имя Армен, я понял, что вот он, весь ужас моей жизни.
— Какое прекрасное имя. Ещё скажи, что ты армянин и добей меня.
— Ах-ха, ну ты юморист. Конечно армянин.
Ничего не говоря и медленно встав с койки. Я ещё раз улыбнулся ему и сказал:
— Ну… Поправляйся быстрее… Я пойду, друга поищу.
— Конечно. До встречи, ахи.
Выйдя в коридор, я встал к стене и окунулся в свои мысли. Было ощущение, что меня переехал поезд.
— Ну что там, Микдад? – спросила меня Янаби.
— Там? Там конец света.
— Что? Что случилось?
— Ничего. Пошли Бурхана искать.
И прямо на этой фразе, я увидел, как врач привёз лежащего на койке Бурхана в палату. Идя за ними, я сел напротив друга.
— Наконец-то, ахи. Ну как ты?
Бурхан молчал и смотрел в потолок.
— Ладно, можешь не говорить. Смотри, мне бровь рассекли. Но уже лучше.
Бурхан опять молчал и не отрывал глаз от потолка.
— Ему надо немного отдохнуть, — сказал доктор.
— Почему у него в носу трубки? Он не может дышать?
— Ему придётся пить и есть через носовые трубки. Дней десять он ещё побудет у нас. А так операция прошла успешно.
— Какая операция? Что-то серьёзное? – спросил я врача, поглаживая Бурхана по руке.
— Был полностью изрезан язык. Нам пришлось удалить часть, но мы постарались максимально сохранить подвижность органа. Через дня два-три рана уже затянется и можно будет приступать к обычному кормлению. Извините, меня его родители там ждут, я оставлю вас пока.
— Да, конечно. Спасибо
Посмотрев на Бурхана, который даже не поворачивался ко мне. Я сжал его руку и сказал:
— Ничего, ахи. Ничего. Переживём и это.
Янаби смотрела на Бурхана наполнив глаза слезами. В этот момент в палату вошёл Мабрур. Я встал с места и, разведя руками в стороны, обнял его как можно крепче.
— Микдад! С головой дружишь? Как же напугал меня!
— Оф, ахи, это ты меня напугал. Куда ты сбежал?
— Я не сбежал, а ушёл. Не хотел доводить дядю. Вчера соседи встали в круг и на весь двор обсуждали меня. Я им хотел объяснить, что они заблуждаются… Но… Ты знаешь людей.
— Да пошли эти люди к чёрту! Мне всё равно на их мнение и слухи, ты мой родной, а не они. Не они меня растили, не они меня воспитывали, чтобы я слушал их мнение! Они как были соседями, так и останутся!
— Успокойся. Всё. Как Бурхан, почему он в трубочках?
— Язык повредил.
— Как он во время драки умудрился язык повредить?
— Давай не будем об этом… Ты домой идёшь?
В это момент в палату вошёл Давуд.
— А ну-ка улыбнулись, братцы кролики мои! – выкрикнул Давуд и сфотографировал нас.
— Ты надоел вечно всех фотографировать!
— Почему вечно? То вам мои анекдоты не нравятся, сейчас фотографии. Надоели, тоже мне.
— Мы с Янаби тебя в коридоре подождём, – сказал Мабрур и, взяв под руку сестру, вышел из палаты.
— Как ты, Бурхушик мой? – спросил Давуд, присев на кровать.
— Ему нужно отдохнуть, – сказал я.
— А что врачи говорят?
— Врачи сказал, желательно тебя не подпускать к нему.
— Серьёзно?
— Да. Ему покой нужен.
— Ну хотя бы пусть анекдот новый послушает.
— Ради Аллаха! Пожалей его уши!
— Слушай, Мускул, ты же грузишь его, и ничего. Так что мой анекдот только настроение поднимет ему.
— Запиши моё имя уже, в конце-то концов!
— Ну прости. Короче, идёт как то еврей в гости к Саре. Заходит и говорит ей…
В эту минуту Бурхан резко поднял руку и дал сильный подзатыльник Давуду. Я, не выдержав рассмеялся и, схватив Давуда за руку, вывел его из палаты.
— Нет, за что? За что блин?
— Ах-ха, он же просил. Не рассказывай ему про евреев анекдоты. Расскажи про арабов что-нибудь.
— Мик, мы едем? – спросил меня, поднявшийся с места, брат.
— Кончено, ахи. Давуд, ты с нами?
— Нет. Я с Бурханом буду. Я- то знаю, что он в душе любит мои анекдоты.
Покачав головой, я пожал Давуду руку и с Мабруром и Янаби отправился к машине. По дороге домой, мы проезжали мимо дерева Армин. Внимательно посмотрев туда, я увидел, стоящую там девушку.
— Ахи, останови.
— Что?
— Останови машину. Без меня идите домой.
Брат посмотрел из окна на девушку и остановил машину. Выйдя на улицу, я помахал брату и побежал к дереву. Девушка повернулась ко мне и, сияя глазами, побежала мне на встречу.
— Как же я переживала. Всю ночь заснуть не могла, думая о тебе.
Приставив руку к её лицу, я схватился за край её вуали и содрал платок с лица.
— Зачем прячешься? Зачем оделась как мусульманка?
— Ты чего? – удивлённо спрашивала Армн, схватившись одной рукой за щёки.
— Чего?! Ты оказываться армянка?
— А что тут такого?
— Ты издеваешься? Я-араб! Я-мусульманин! Я на тебе жениться хочу, и ты молчишь, что ты не моей нации и религии?
— Я пыталась тебе сказать, но ты не слушал меня. Ты мне показался добрым и справедливым человеком. Я хотела, тебе сказать…
— Ты тоже мне показалась честной и верующей девушкой.
— Ты что, Микдад? Ради Бога, не говори глупостей. Я и верующая, и честная. Я правда всё собиралась сказать, думала вечером поговорим об этом…
— Не одевайся так. Не прячь своё лицо. Не пытайся походить на наших женщин. Вам до них далеко.
Сказав это, я швырнул вуаль в лицо Армин и ушёл. Придя домой, я зашёл в зал. Дядя сидел со своими друзьями и Мабруром, что-то рассказывая им о последних событиях, пытаясь очистить свой дом от позора.
— Вот. Мой младший племянник. Иди сюда, Микдад. Скажи, как свидетель, было хоть раз что-то лишнее между…
— Извини, дядя, я перебью тебя, но я вас всех очень прошу. Прекратите обсуждать эту грязь. Те, кто верят этому, просто вам не друзья. Сделайте вывод об этих людях и вычеркните лишних из своего круга. Извините, – сказал я и ушёл к себе в комнату.
В зале все замолчали. Дядя потёр щетину и посмотрел на своих друзей. Мабрур встал с места и, кивнув всем, направился ко мне в спальню.
— Что случилось, ахи? – спросил брат, зайдя ко мне.
— Всё нормально.
— Опять обманываешь? Сколько прошу тебя не врать мне?
— Всё нормально, Мабрур! – слегка повысив тон, ответил я.
— Ладно, хорошо. Помни, мужчина не женщина и капризы показывать не должен.
— Я сожалею… Я сильно сожалею.
— Ты о чём? Что случилось?
— Она иноверка.
— Кто?
— Армин.
Немного помолчав, брат решил разбавить тишину и сказал:
— Хм. Против чего пошёл, с тем Аллах и свёл. Говорил я тебе, не вмешивайся ты во всё это.
— Да ладно уже. Переживу.
— Уверен?
— Конечно. Чем быстрее влюбляешься, тем быстрее разочаровываешься.
Брат внимательно смотрел, как я перебирал тетрадки на столе, ставя их друг на друга. Постояв ещё секунду, он ничего не сказал и вышел. Я собрал все тетрадки в одну стопку и замер. Злость и обида во мне смешались воедино. Психанув, я ударил по стопке с тетрадями, скинув всё вниз. Открыв полку в столе, я достал все письма от Армин и разорвал их.
Мабрур стоял за дверью и прислушивался. Заметив, что я затих, он вошёл в комнату.
— Полегчало? – спросил брат.
— Мне и так легко было.
— Столько всего на нас навалилось. Но Аллах дал нам выбор, или ты идёшь вперёд или назад.
— В смысле?
— Я хочу стать мужем Янаби. Но это стоит нам нервов и здоровья. У меня есть выбор или бороться или оставить её и уехать. Бурхан получил знак, что всё его поведение недопустимо по исламу. Теперь пока он наказан, он может подумать. Он исправиться или он продолжит свой неверный путь. Так же и ты. Ты полюбил девушку, но за твои ошибки Всевышний наказал тебя. Теперь у тебя есть выбор, продолжить бороться за свои чувства или же, всё оставить и вернуться домой. У нас с тобой почти одна и та же ситуация. У нас одна история у двух братьев.
— Я не хочу в жёны армянку.
— Не женись тогда. Значит, успокойся и не трать свои нервы на неё.
Я посмотрел на брата и, подойдя к своей кровати, рухнул на неё. С того момента прошло две недели. С Армин я не виделся, брат и дядя только и занимались тем, что улаживали грязные слухи. Казалось бы, всё стало налаживаться. К нам прилетели наши родители. Постоянно гуляя по паркам, заходя в разные кафе и рестораны, мы замечательно проводили время. Слухи о непристойном поведении брата также вскоре утихли. Не сумев ничего доказать, люди просто замолчали. Мабрур рассказал родителям о браке с Янаби, на что они дали добро. К свадьбе брата и сестры начали готовиться все наши соседи родственники и даже те, кто ходил кидать камни в наш дом. Выйдя из дома во двор, где сидел Бурхан и слушал рассказы моего отца, я помахал ему рукой и позвал к себе.
— Пошли к речке, искупаемся немного, – сказал я другу.
Надев очки, я и Бурхан направились к реке. За нами побежал Давуд со своим фотоаппаратом. Пока я и Бурхан плавали, Давуд нас фотографировал и постоянно, что-то рассказывал. Сев на песок и смотря на меня, лежащего по пояс в воде, Давуд спросил:
— Янаби рада наверно, да?
— Рада чему? – недовольно посмотрел я на Давуда.
— Скоро свадьба. Она выходит за любимого ей человека.
— Я рад за неё, – невнятно сказал Бурхан.
Вообще разобрать, что говорил Бурхан, было очень сложно. Говорил он с трудом и поэтому чаще старался молчать.
— Я тоже за неё рад. Всё стало на свои места, – говорил Давуд, просматривая фотографии.
— Бурхан, ты больше не будешь ходить в то место? Ну, где призывают к борьбе с иноверцами? Я надеюсь, ты понял, что всё это были очередные провокации кяфиров? – спросил я друга.
— Забудем об этом.
— Не злись, ахи, все мы допустили ошибки и все за них расплатились. Главное сейчас, Аллах помиловал нас.
— Идёмте, на крышу дома сядем, я вас там пофоткаю, – предложил Давуд и побежал на крышу.
— Ну что? Сходим сфоткаемся там? – улыбнулся я Бурхану.
Поднявшись с места и надев майку, я и Бурхан направились к крыше дома.
Позируя перед Давудом, мы все менялись местами и по очереди фоткали друг друга. Наконец-то устав и присев на край крыши, свесив ноги вниз, Бурхан закурил. Впереди нас был виден узкий двор того самого армянского квартала. Бурхан выпускал сигаретный дым и задумчиво смотрел на общающихся, на улице людей. Присев рядом с ним, я обнял его за плечо и спросил:
— Всё ещё ненавидишь их?
— Эти собаки меня языка лишили, – сказал невнятно Бурхан, словно держа во рту горячую картошку.
— Ахи, мы тоже были не правы. Ты мог ребёнка покалечить. Дети причём тут?
— Запомни на будущее, хочешь уничтожить стаю шакалов? Начинай с их щенков.
— Не говори так, Бурхан, я прошу. Аллах и так тебя наказал. Хвати, – говорил я Бурхану, смотря на проходящих там людей.
Заметив вдали худенькую девушку, я присмотрелся и узнал в ней Армин. Моё сердце тут же забилось. Убрав свою руку от Бурхана, я начал внимательно рассматривать её. Она не была одета в своё черное платье как обычно. На ней был обыкновенный сарафан и распущенные волнистые волосы. Посмотрев на девушку, а потом на меня, Бурхан заметил, что я не отрывал от неё взгляда и внимательно следил за ней. Выпустив сигаретный дым, Бурхан спросил:
— Любишь, да?
— Что?
— Неверную эту, любишь?
— Не говори так о ней.
— Ооо.
— Я серьёзно. Она мыслит куда правильнее и мудрее, чем мы с тобой.
— Я так и думал, что ты ещё не отпустил её в душе.
— Полмесяца я умирал от любви к ней, теперь полмесяца я умираю от тоски по ней.
— Есть один вариант. Попроси принять её ислам. И в нашу религию процент внесёшь и себя от неверной спасёшь.
— Она родилась и выросла среди мусульман в арабской стране и не приняла ислам, а я приду, попрошу и она примет? Бред.
— Многие принимают ислам ради любимого.
— Ты что несёшь?! – выкрикнул Давуд. – Ислам нужно принимать во имя Аллаха, а не во имя любимого. Принимать ислам из-за любимого — это грех!
— Ты ишак? Принятие ислама грехом не может быть! Баран блин! – возмутился Бурхан.
— Баран твоя профессия! Ислам это истина, к ней придти надо, а не увидеть Микака и принять ислам!
— Я-Микдад, блин!
— Не важно. Ислам это религия, это вера в Единого Бога. Надо всем сердцем это принять. А не то, что ты несёшь. Ради любимого. Может ещё ради ливанского пирожка ислам ей принять? Что он очень вкусный, ради него стоит тоже.
— Ой. Всё. Закройся.
— Закройся сам.
— Давуд, сейчас с крыши полетишь!
— Успокойтесь! Всё! Что вы как дети? Вдруг Бурхан прав? Вдруг она примет ислам, а к истине я уже сам её наставлю. Почему и нет?
— Я это и хотел сказать, нет, этот выскочка вмешался, – сказал недовольно Бурхан.
— Ислам ради любимого, дожились блин. Я одно тебе скажу, ахи, если она сегодня предаст ради тебя веру, то рано или поздно она и тебя предаст.
— Принять ислам это предательство? – вытянув голову, спросил Бурхан.
— Принять ислам это святое. Но принять ислам ради Мускуса, это предательство перед Богом.
— Ты ишак понял! Она обязана принимать взгляды своего мужа!
— Если она не желает, то не должна принимать. Пророк запрещал принуждать, он всегда употреблял слово ЖЕЛАТЕЛЬНО. Подчёркиваю тебе!
— Желательно принять ислам? Всё закройся, я твой бред не могу слушать.
— Потому что сказать на правду нечего. Да и вообще, что тебе мешает взять её в жёны такой? Она такая, какой её создал Аллах, зачем ты хочешь её изменить?
Не дав мне ответить, Бурхан опять вмешался.
Не дав мне ответить, Бурхан опять вмешался.
— Ты совсем, да? В натуре кяфир ты. Он её не меняет, он на путь истинный её наставляет.
— Ой, ради Аллаха я прошу вас. Бурхан, он даже тебя на путь истинный наставить не смог, в этой христианке больше истины, чем в тебе мусульманине.
— Завали себя, Давуд, или я не отвечаю за свои действия.
— Всё, довольно! – перебил я ребят. – Религией нужно жить, а не спорить. Потому что, кто спорит, уже отступил с пути религиозного.
Давуд пострел на Бурхана и показал ему язык.
— Посмотри на него. Вот баран! – Сказав это, Бурхан открыл рот и тут же закрыл его.
Давуд и Бурхан резко засмеялись.
— Вы чего? Что смеётесь? – спросил я, улыбаясь.
— Он хотел мне язык показать, а там такой червячок вылез. Языка-то нет, – сказал Давуд и начал смеяться.
Увидев, что ребята немного развеялись, я посмотрел в сторону, где стояла Армин. Она разговаривала с каким-то мужчиной. Смотря на неё моё сердце, начало выть. Мне было обидно, что с неё рядом какой-то парень, а не я. Наблюдая за ними, я заметил как мужчина стоящий рядом с Армин, взял её за локоть и потянул к себе, что-то говоря ей на ухо. Увидев такое тесное общение, я взорвался. Оттолкнув от себя Бурхана, я подскочил с места и побежал вниз.
— Эй? Ты куда? – выкрикнул мне Давуд.
Бурхан тут же взглянул на девушку. Поняв, что я испытал чувства ревности, Бурхан встал с места и побежал за мной. Спустившись вниз и подходя к Армин, я снял очки и поздоровался с ней и стоящим парнем.
— Мархаба.
— Мархаба. Что ты тут делаешь? – удивлённо спросила Армин, обиженно смотря на меня.
Я даже не слышал, что она сказала, и внимательно рассматривал стоящего возле неё парня. Смотря так же пристально на меня, парень, что-то произнёс на не понятном мне языке.
— Что он сказал? – спросил я Армин, не отрывая от парня взгляд.
— Он спросил, почему ты так смотришь? И вообще, зачем ты пришёл сюда?
— А что нельзя?
— Можно, мне-то всё равно уже, – сказав это, Армин отвернулась и пошла вперёд.
— Куда ты уходишь?
— У меня дела, мне не до тебя, извини.
— Армин, я хочу поговорить с тобой.
— Всё, что надо, я от тебя услышала. Прости, но мне пора.
Я стоял и смотрел на уходящих Армин и её дружка.
— Пошли домой, – сказал Бурхан, потянув меня за руку.
— Вы идите, я за ней пойду.
— Но…
Не дав договорить Бурхану, я направился за Армин. Идущий возле неё парень обернулся и, остановившись, смотрел на меня. Я встал впритык к нему лицом и смотрел ему в глаза. Парень не раздумывая, стукнувшись со мной лбом, тоже начал смотреть мне в глаза.
— Что вы делаете? А ну успокойтесь, – крикнула Армин, встав между нами.
Парень что-то недовольно спрашивал у неё на своём языке. Армин также нервно отвечала, после чего я увидел, как он схватил её за руку и потянул вперёд. Этого хватило чтобы я, схватив Армин, оттолкнул парня в сторону.
— Господи! Что вы делаете! Прекратите! – крикнула Армин.
Подбежавший Бурхан, тут же схватил меня и оттащил к себе.
— Ахи, угомонись, при девушке стыдно драться, – говорил Бурхан мне на ухо.
— Что этот урод прикасается к ней?!
— Успокойся ради Аллаха, девушка смотрит, не по-мужски себя ведёшь.
Парень стоял и что-то кричал на Армин, махая руками в разные стороны.
— Что он кричит на неё, урод блин.
— Угомонись ты. Не вмешивайся, может это брат её. Ты только себе же хуже сейчас сделаешь, – говорил Бурхан, крепко держа меня за локоть.
Я увидел как этот парень, что-то крикнув мне на своём языке, отвернулся и ушёл.
— Что он сказал? – спросил я Армин.
Бурхан посмотрел на неё и, кивнув ей, отошёл в сторону, оставив меня с ней на едине.
— Ты что творишь, Микдад? Ты что делаешь? Что за поведение?
— Я запрещаю тебе стоять с незнакомыми мужчинами! Тем более, чтобы они трогали тебя!
— Вай Аствац! А кто ты такой, что запрещаешь мне? Не ты ли желал не знать больше меня?
Подойдя ближе к Армин, я внимательно смотрел на неё. Прикоснувшись рукой к её лицу, я начал гладить её и сказал:
— Полюбил мусульманин христианку, от любви позабыл он слова.
Полюбил ливанец армянку, будто кругом пошла голова.
Ты не бойся чужих осуждений, ты не бойся плевков за спиной,
У любви нет ни Бога, ни наций, ты уже ему стала родной…
— Что это? Ты сочинил?
— Ну да… Все эти дни я себе места не находил. Если я нахамил, то ты должна понять, что не на пустом месте. Если спросишь о моих чувствах, вдали они стали только сильнее.
Армин повесила голову и закрыла глаза. Схватив мою руку, она поцеловала её и сказала:
— Мне пора, если брат узнает, меня убьют дома. До встречи, Микдад.
Проводив её взглядом, я подошёл к друзьям и мы направились домой. Зайдя к себе во двор, я попрощался с ребятами и, подойдя к дереву, полез на нашу крышу. Каково было моё удивление, когда я увидел, на крыше Мабрура с Кораном в руках.
— Ас-саляму Алейкум, ахи, – поздоровался я, садясь возле брата.
— Ва алейкума Ас-салям, ахи. Нагулялся? – спросил Мабрур, закрыв Коран.
— Да. Погулял с друзьями и решил дома побыть сегодня.
Брат внимательно смотрел на меня и, отвернувшись, смотря на небо, спросил:
— Кстати, что с той девушкой?
— Армин?
— Ну да.
— Ничего, ахи. Очень тяжело когда: сердце любит, душа тоскует, а мозг вообще молчит. Не знаю, что делать.
— Однажды, когда наш Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, освободил Сафию из рабства, ей был предоставлен выбор сохранить свою религию и уйти куда пожелает, либо остаться с Пророком Мухаммадом.
— Эм… И что?
— Она решила остаться и жить с пророком.
— К чему ты это?
— К тому, что она была иудейкой.
— Наш пророк имел в жёнах иудейку?! – удивлённо спросил я брата.
— Назовёшь себя мусульманином тогда, когда от начала до конца Коран прочтёшь
Больше ничего не сказав, брат похлопал меня по плечу и ушёл. Ещё немного подумав над его словами, я спустился вниз и увидел очень высокую и симпатичную девушку.
— Ты Мирхан? – спросила девушка.
— Почти. Я-Микдад.
— Я Лусинэ. Сестра Арминэ.
— Это стих?
— Нет! Я сестра Армин, которая нравится тебе.
— Что случилось?
— Вазген нажаловался брату нашему, что сестра себя постыдно ведёт. Разговаривает с какими-то арабами. Ещё и ты пытался напасть на него.
— Кто этот Вазрен?
— Вазген! Это друг нашего брата. Он хочет жениться на Арминэ.
— Пусть летит обратно. Она моя.
— Красавчик. Держи, это Арминэ писала когда вы поругались.
Девушка вынула из сумочки аккуратно сложенный листок и протянула его мне.
— Она что-то ещё обо мне говорила?
— Она постоянно плакала. За такой короткий срок она тебя так быстро и сильно полюбила. И вправду говорят, что запретный плод сладок. Она же знала, что у нас не примут в доме иноверца. Сердцу не прикажешь.
— У меня тоже с этим проблемы, но если бы она приняла ислам то…
— Даже думать об этом забудь, иначе точно шансов не будет.
Посмотрев на меня, девушка отвернулась и быстро ушла. Проводив её взглядом, я зашёл домой и пройдя в свою комнату, раскрыл листок и начал читать:
«Твои сообщения читая, сердце билось у меня. Словам твоим не доверяя, очень злилась на тебя. И всё больше понимая, что была я не права, ты всё ближе и дороже становился для меня. С дрожью в сердце и сомнениях нашей встречи я ждала. Не забуду то мгновенье, что увидела тебя. Быстрый ритм, сердцебиение, будто я сошла с ума. Мы стояли так минуту, пристально смотря в глаза. Я подумала: — О чудо, это нас свела судьба. Наша сказка продолжалась, как велела нам судьба, только лишь у нашей сказки нет счастливого конца. Наша нация сломала все влюблённые мечты, как же я тогда рыдала, так же как страдал и ты. Неужели из-за веры мне не быть теперь с тобой? Все те боли и проблемы из-за нации другой? Понимая то, что больше не смогу я быть с тобой, разрывалось сердце в клочья, и боролась я с судьбой. Голос Бога мы не слышим, мы лишь слышим суд людской. Бог послал нам испытание, а мы прошли их стороной. И теперь так одиноко, жить с разбитою душой, но, ты знай, что я готова жить, любить и быть с тобой!»
— Я тоже готов, мой ангел… – прошептал я себе под нос, и встав с места выбежал в коридор.
— Ты куда, ахи?
— Я скоро буду, Мабрур.
Пробегая мимо армянского квартала, я дошёл до большого и очень красивого храма. Остановив проходящего мужчину, я спросил его:
— Ас-саляму Алейкум. Простите, а что это за храм? – спросил я прохожего.
— Ва алейкума Ас-салям. Католический храм какой-то.
— Не знаете, армяне сюда ходят?
— Вроде да.
— Спасибо.
Поднявшись по ступенькам вверх, я приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь. В храме стояла тишина. Я сразу же почувствовал странные запахи. Непонятные запахи вскружили мне голову. Пройдя немного вперёд, я присел на скамейку и осматривал людей, находящихся в храме. Возле меня сидел какой-то парень и улыбнулся мне.
— Барев, – произнёс он шёпотом.
— Чего? – тихо переспросил я.
— Барев.
— А, хорошо, спасибо, – ответил я ему и улыбнулся.
Опять сидя в тишине, я смотрел, как люди что-то шепчут себе под нос. Впереди меня, через несколько скамеек, сидела девушка в чёрном платке. Вытянув шею, я пытался посмотреть, не Армин ли это.
— Эс инчес анум? – опять шепотом, спросил меня парень.
— Прости, я не понимаю тебя.
— Не знаешь армянский?
— Нет.
— Что ты за армянин такой эээ.
— Я не армянин, я араб.
— Ааа, араб-католик? Ясно.
— Нет. Я араб-мусульманин.
— Ааа. А что тут делаешь?
-Я девушку ищу.
— Ясно. Я Арсен.
— Приятно. Микдад.
— Что?
— Микдад, можешь просто Мик.
— Хорошо, ахпер.
Посидев ещё пару минут, я увидел, что парень что-то начал произносить себе под нос. После, когда он замолчал, парень провел кистью руки ото лба до груди, а потом с одного плеча до другого, изобразив на себе крест.
— Аллах… Что ты делаешь?
— Молюсь.
— А крест зачем на себе чертишь?
— Это чтобы всегда помнить о деянии Иисуса Христа.
— А что Он сделал?
— Его распяли.
— Оу… Извини…
— Ну, ты даёшь. Смешной ты.
Тут я увидел, как девушка поднялась с места и прошла в другую комнату. Я смотрел на неё и, встав со скамейки, направился за ней. Пройдя в другую комнату, я увидел Армин. Она подошла к большому портрету с изображением женщины и стоя возле него, что-то говорила.
— Аминь, – произнесла Армин и повернулась лицом ко мне, – Ой! Ты что тут делаешь?
— За тобой пришёл.
Заметив глаза Армин, которые полностью были заплаканными, я тут же схватил её за плечи и спросил:
— Что случилось?
— Ничего, давай выйдем из храма.
— Он тебя обидел?
— Нет.
— Армин, надо поговорить.
— Только не тут. Идём.
— А кто это? – спросил я, посмотрев на изображение женщины.
— Это святая Марьям. Мать Мария.
— Ааа. Красивая…
— Нечего тут болтать. Пошли.
Подойдя к дверям, чтобы выйти, Армин резко развернулась и поклонилась. Ничего не поняв, я также развернулся и нагнулся. Армин, как и тот парень, проводила руками по своему телу, изображая крест, и спиной к выходу вышла из храма. Я тоже шёл спиной, смотря на Армин. Наконец-то выйдя и сделав пару шагов, Армин развернулась и спустилась по ступенькам вниз.
— Что я сделал? – спросил я её.
— В каком смысле?
— Я тоже развернулся и нагнулся. Это зачем?
— Так принято. Нельзя спиной к храму выходить, а уходя надо поклониться обязательно.
— Надо же как…
— Зачем пришёл сюда?
— Не могу без тебя. Скажи, почему ты плачешь?
— Брат поругал.
— Этот Вазар что-то сказал про тебя?
— Он сказал брату, что я на самом деле одевалась закрыто, потому что общаюсь с мусульманами. Выставил меня чуть бы не предателем своего народа.
— И что теперь?
— Брат запретил мне покрывать голову. Хотя я всегда так хожу.
— Нравятся мусульманские обычаи?
— Причём тут это? Мне нравятся армянские обычаи, а у нас принято выглядеть как можно скромно.
— А платок?
— Я никогда не захожу в церковь, не покрыв голову.
— У вас тоже так?
— Ну ты странный, Мик, это у всех людей так. Бог же один над всеми, а значит и обязанности перед Богом у всех равные.
— Я рад, что ты так рассуждаешь. А почему только в церкви закрываешься? Бог ваши обязанности только там оценивает?
— Не дерзи мне. Я закрывалась всегда, а сейчас мне запретили и виной тому – ты!
Смотря на Армин, мы прошли чуть дальше за храм, где было красивое поле. Подойдя к большому дереву, Армин сняла с головы вуаль и легла на траву. Сидя рядом, я смотрел на её красивое лицо и длинные волнистые волосы.
— Посмотри, как ты красива. Как тебя не ревновать? Ты обязана носить лучшие украшения, на тебе должна быть самая дорогая ткань. Ухаживать за такой королевой как ты, одно удовольствие для мужчины.
— Как же мне не хватало тебя…, – произнесла шёпотом Армин.
Схватив её за руку, я смотрел ей в глаза и улыбался. Моё тело всё кипело, я восхищался её красотой и тут же смотрел по сторонам, чтобы вдруг кто из прохожих не увидел нас.
— Армин, мы скоро будем отмечать свадьбу моего брата и сестры. Потом я улетаю в Абу-Даби.
— Как? Надолго?
— Я приду просить твоей руки. Если мне откажут…
— Тебе откажут. Меня не отдадут за тебя. Ты мусульманин.
— Ну и что? Что мы вам сделали?
— Мы умирали от рук мусульман.
— Ой, ты знаешь сколько мусульман по сей день гибнут от рук христиан? Мы с тобой тут сидим, а в других странах умирают мусульманские дети и женщины. Спроси меня за что? Отвечу: за то, что они мусульмане. Но это же никого не волнует?
— Я знаю всё это, мне очень жаль…
— Ты спроси моего друга Бурхана. Он ненавидит иноверцев. Ну и армян.
— А нас за что?
— Долго рассказывать. Он увидел, как на иноверных сайтах выставляют издевательские картинки с изображением нашего Пророка и Аллаха.
— Вай! Какой ужас… Бесстыжие люди. Бог им судья. Каждый, кто посмеет осквернить, чью-либо святыню, понесёт за это наказание.
— Вот Бурхан и решил сделать митинг. Показать всем, что мы возмущены и недовольны наглостью иноверцев.
— Глупо он поступил…
— Почему?
— Подумай сам. Для чего рисуют это?
— Если честно, я даже не знаю, зачем сидеть и рисовать подобное.
— Кто рисовал не понимал, что это вызовет у мусульман гнев? Понимал. Он не понимал, что вы будете возмущенны и потребуете справедливости? Понимал. Он сделал то, чтобы спровоцировать вас на агрессию, твой друг оказался подвластным этому. Он повёлся на это. А это ещё один козырь в руки ваших врагов, показывая какие вы злые, буйные и дикие.
— Может ты и права. Но почему мы боимся осквернять ваши святыни, а вы наши нет?
— Кто вы? Я в жизни не посмею сделать подобного. Ни мои родители, ни мои родственники. Я не понимаю людей, которые такое делают. Это не люди. Иисус сказал: « Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить». Оставь этих грешников, не осуждайте их, им Бог судья. А другу передай, если он так борется за уважение к исламу, то пусть вспомнит, к чему призывал пророк Мухаммад. Он призывал к терпимости. Ведь Мухаммад сказал: «Наша цель не завладеть землями, а завоевать сердца людей». Это вам не доказывает, что не нужно идти на них войной? Нужно сделать добро и доказать, что ислам добрая религия. А вы на каждую провокацию кидаетесь, как сумасшедшие, не замечая, что вами манипулируют. Не кидайтесь, а остановитесь и начните доказывать обратное.
— МашаАллах… Откуда в твоей армянской голове столько ума?
— Ах-ха, я просто много читаю, а ты и твой друг не читаете, а смотрите и верите интернету да телевидению. Всегда помни одно, тот кто читает книги всегда сможет управлять теми, кто смотрит телевизор.
— Я тоже хочу так наизусть знать фразы пророков.
— Читай Коран. Вот, могу тебе Библию дать почитать. Она как раз на арабском языке у меня.
Армин вынула из сумочки небольшую книгу. Внутри были красивые картинки и узоры.
— Какая красивая книга.
— Да. Мне её папин друг подарил, он араб, но католик.
— А мне можно это читать?
— А что с тобой будет если ты прочтёшь?
— Я знаю, что у нас есть расхождения во взглядах.
— Например?
— Ну… Я так не вспомню, но вы ходите не покрытые.
— В Библии сказано закрывать себя.
— А есть свинью?
— Так же запрещено.
— Что серьёзно?
— Разве сегодняшний портрет Марии тебе не показал, как должна выглядеть девушка?
— Да… Она закрыта. Подожди. А изображения? Вы молитесь на них.
— Не на них, а возле них. Ты же не ковру молишься, а на ковре. В библии не сказано молиться возле икон.
— Тогда зачем вы всё это делаете?
— Это традиции и у каждого они свои. Кто-то соблюдает традиции, а кто-то соблюдает исключительно советам из Библии. Я отношусь к тем, кто соблюдает советы Библии. А есть иконы рядом или нет, я не смотрю на это. Но если ты откроешь Коран и Библию, ты поймёшь, что самые основные требования Бога, у нас одни и те же.
— Армин. Если твои будут против меня… Улети со мной.
— Куда?
— В Абуд-Даби. Родители потом поймут и простят…
— Я никогда, не пойду против слова родителей из-за чувств мужчины.
Я внимательно смотрел на Армин и злился, на её капризный характеру. Нахмурив брови, я подвинулся впритык к ней. Медленно коснувшись её тела, я водил кончиком носа по её шее и нюхал каждый сантиметр её кожи.
— Что ты делаешь? Мик, мне щекотно. Люди ещё увидят, отойди.
— Я хочу наесться тобой.
— Нюхая меня как собачка?
— Могу и целовать.
— Не надо, – сказала Армин, покраснев.
— Как только будешь выходить из церкви, я буду ждать тебя тут.
— Хорошо, как пожелаешь.
Армин поднялась с места и убежала. Я сидел и любовался её стройностью. Так, спустя ещё пару недель, я каждый раз приходил к храму и ждал на поле Арминэ. Мы много общались, делились своими мыслями. Казалось, что мысли о нашей нации и религии давно нас покинули. Может мы и были разными, но были с «одной планеты». Наши взгляды, мысли и желания совпадали во всём. С каждым днём мы всё больше влюблялись друг в друга.
Продолжение Часть 4
Автор: © Stella Amilb
