Я улыбнулся родителям и выбежал из дома. Меня зовут Мухаммад. Я сын домохозяйки Ляяли и бизнесмена Мухтади. У меня есть старшие брат и сестра, которые являются близнецами. Раад и Рабия. Сестра замужем, но детей пока нет. Брат занят бизнесом отца, пока не женат. Мы обычная семья, ничем не отличающаяся от многих жителей Абу-Даби. В свободное время от учёбы я занимался рисованием и гулял с друзьями во дворе.

Моя история начинается с этого дня, когда выйдя во двор, я решил сыграть с друзьями в футбол. Я всегда приходил домой вовремя, чтобы не опоздать на молитву, которую мы совершали всей семьёй. Поправив свою густую чёлку, я вышел во двор, прищуривая глаза из-за палящего солнца. Мимо меня шла девушка с кучей шоколадных конфеток в руках. Посмотрев на меня, она улыбнулась и крикнула:

— День добрый, Мухаммад!

Узнав в ней свою соседку и красавицу Камран, я улыбнулся и кивнул ей.

— Добрый, Камра. Как ты? Как здоровье?

— По воле Всевышнего. Объедаюсь шоколадом. А твои как?

— Мои хорошо, спасибо.

— Опять идёшь забивать голы?

— Ну да, попробую.

Издалека нас увидели Фахад и Халиб. Прижав к своей груди мяч, Халиб подбежал ко мне. Крепко обняв меня за плечо одной рукой, он кивнул Камран и спросил:

— Чего это ты сестра стоишь тут?

— С магазина иду, конфет накупила. Буду лежать и смотреть фильм.

— Много не ешь, а то растолстеешь.

— А ты что переживаешь за мой вес? Сам бы за своим телом последил.

— Смотрю, ты уже следила за ним? – улыбнувшись, поинтересовался Халиб.

Скорчив лицо, Камра зашла в подъезд и выкрикнула:

— Было бы за чем следить. Ненакачанные мужчины не в моём вкусе.

Проводив взглядом уходящую Камран, Халиб недовольно взглянул, и со всей силы ударил меня мячом по груди.

— Я же просил не лезть к моей девушке! – выкрикнул Халиб.

— Ау, больно. Кто сказал, что я лез? Она сама поздоровалась со мной.

— Вообще-то она не твоя девушка, — сказал, стоящий у стены Фахад и молча наблюдающий за всем.

— Она моя. Я её ещё с детства приглядел себе — продолжал возмущаться Халиб.

— Это знаем только мы, а Камра не в курсе твоих решений.

— Фахад, прикрой свой рот. Я вижу, что она чувствует мои флюиды.

— Ха-ха-ха, ну ты даёшь – засмеялся я и побежал в сторону, кидая парням мяч.

Играя с ребятами в футбол, мы увидели как к нам подходили Абдурахман и Саад. Это два наших друга, наши соседи. Абдурахман и Саад были старше нас, им было по двадцать лет. Абдурахман на вид симпатичный, накаченный парень с явно нагловатым характером. Прическа была всегда уложена аккуратно назад. Абдурахман, кстати, единственный кто среди нас всех курил сигареты. Причём курил постоянно, как будто везде таскал за собою кальян. Саад был не так нагловат, разговаривал более спокойно в отличие от Абдурахмана. Одевался всегда хорошо. И что мы заметили, в последнее время он слишком часто стал меня дорогие телефоны, вещи и прочие предметы. Как ему это удавалось, мы не знаем. Чем старше мы становились, тем больше секретов у нас появлялось. Но всё равно дружить нам это не мешало.

Халиб и Фахад учились со мной в одной школе. Халибу девятнадцать и по национальности он Иранец. Халиб очень любил золото. Это подтверждал его большой золотой перстень на безымянном пальце. На шее висела толстая золотая цепь, а на руке золотой браслет вместе с золотыми часами. Он вообще был золотой мальчик. Он профессионально занимался футболом, поэтому играл лучше всех. Внешне он мало чем от нас отличался. Смуглая кожа, чёрная густая бородка и коротко стриженные волосы. Фахад же был нашей противоположностью. Он был самым добрым среди всех нас. У Фахада были длинноватые волосы, бороду не носил, всегда брился гладко. Он самый худой и был выше всех. Фахад мой ровесник и, кстати, бывший одноклассник.

— Мархаба ребята — сказал подошедший к нам Абдурахман, и начал пожимать мне руку.

— Как ты? – спросил я Абдурахмана.

— Да пойдёт, хотим на пляж сходить. Идёмте, там и в мяч погоняем заодно.

Взглянув на широко раскрытые глаза Абдурахмана, я слегка прищурился и, сжав покрепче его руку, спросил:

— У тебя точно всё хорошо?

— Ну ты что? Будь мне плохо, я бы сказал тебе ахи — ответил Абдурахман, ударив меня рукою по плечу и засмеявшись.

Не понимая от чего ему стало так смешно, я тоже улыбнулся Абдурахману и пошёл вместе с ребятами на пляж. Гоняя мяч по обжигающему песку, я как всегда бил мимо и вызывал недовольные крики друзей. Явно уставшие после игры Абдурахман и Саад сняли свои рубашки и легли у берега, рассматривая отдыхающих туристок. Я же взглянул на часы и вспомнил, что скоро время молитвы.

— Вот блин, мне домой надо! – выкрикнул я.

— Мухаммад, прекрати уже. Хоть раз останься с нами — сказал Халиб, внимательно посматривая на свои золотые часы.

— Я не могу, ты чего?! Блин, вот-вот Азан прозвучит, я не успею до дома добежать.

— Побежали к мечети — сказал Фахад.

— Но…

— Серьёзно, до мечети мы успеем дойти, там и помолимся.

Глава II.

Обман.

Кивнув Фахаду, мы подбежали к Сааду и Абдурахману. Пожав ребятам руки, мы рванули в сторону мечети. Пробегая через весь пляж, нам пришлось обходить толпы туристов. Признаться честно последние годы в Абу-Даби создавалось впечатление, что это мы приезжие, а город принадлежит туристам. С каждым годом их было всё больше, нас это и радовало, но и начинало раздражать. Пытаясь как-то прорваться через поток людей, мы приблизились к великой мечети Шейха Зайеда. Недалеко от входа в мечеть так же ходили туристы, которые явно вывели из себя Фахада.

— Блин, ну что за бред? Наша толерантность нас погубит. Они же не молятся, а фотографироваться идут сюда.

— Не злись ахи, нам сейчас не до этого — сказал я Фахаду и, схватив его за руку, вошёл в храм.

Быстро идя в сторону зала, нас резко окрикнул мужчина.

— Мухаммад!

Обернувшись, я увидел знакомого нашей семьи муллу Маджида. Ему тридцать три года, очень приятный и добрый человек, а так же лучший друг моего брата.

— Ас-саляму Алейкум, мулла Маджид.

— Ва алейкум Ас-салям, Мухамм. Умыться не хочешь?

— Оу, простите, я совсем в бегах забылся. Прямо после пляжа и…

— Ничего. Не забывай, что скорость — это грех. Любой твой спех может тебя погубить. Умывайтесь и проходите. Кстати, там дедушка Хаджи пришёл.

— Он здесь? Как здорово! Хорошо мулла Маджид, спасибо Вам.

Поблагодарив муллу, мы с Фахадом умылись и прошли в зал. Найдя глазами дедушку Хаджи, я помахал ему и, подойдя, присел рядом.

— Ас-саляму Алейкум дедушка — заулыбался я, поздоровавшись с Хаджи.

— Ооо, Мухаммад. Хорошо, что заглянул. Ва алейкум Ас-салям. Как ваши дела?

Не успев ответить дедушке, мы услышали как по всей мечети раздался Азан. Хаджи подмигнул мне глазом и начал повторять слова призыва. Я и Фахад так же повторяли их про себя, после чего приступили к молитве. Кстати, среди друзей я был единственным кто молился постоянно. Остальным было некогда это делать, хотя в последнее время Фахад тоже начал появляться в мечети. Закончив молитву, я вытер ладонями лицо и посмотрел вперёд.

— Это твой лучший друг? – резко спросил меня дедушка, показав взглядом на Фахада.

— Да, мы вместе учились с ним.

— Это радует, что и друзей сюда приводишь.

— Я бы больше друзей привёл, но им пока тяжело. Часто заняты бывают.

— А где они сейчас? – спросил дедушка, улыбнувшись мне.

Переглянувшись с Фахадом и вспомнив, что ребята сейчас на пляже, я улыбнулся Хаджи в ответ и сказал:

— Знаете, они на работе сейчас. Бизнес, сами понимаете, да и…

Не успев договорить, возле нас споткнулся и упал мулла Маджид. Фахад тут же подскочил с места и помог мулле подняться. Маджид поблагодарил Фахада и засмеялся.

— Как это я так упал? Надо же, — поправляя одежду, говорил мулла.

— Случайности в мечети, не случайны — сказал дедушка Хаджи и улыбнулся. – Так говоришь, работают друзья твои?

— Ну… Да… — неуверенно ответил я.

— Объясни им, что если есть желание, то возможно всё.

— Да они не слушают меня, Хаджи.

— Они глухие?

— Нет, они слышат, но не слушают.

— Значит, не достаточно хорошо убеждаешь их.

— Я же не могу их заставить, Хаджи.

— Это вы о ком? – перебил нас мулла.

— Мухаммад не хочет стать примером для подражания — ответил Хаджи мулле.

— Как это? Нет- нет, дедушка. Я один раз говорил друзьям, что нужно…

— Один раз?

— Ну, дедушка Хаджи…

— Ничего Мухаммад. Уважаемый Хаджи, Вы лучше меня знаете, что это не принудительно. Если друзья пожелают, сами придут к этому. Если нет желания, то кого им обманывать? – с умным видом говорил мулла.

— Помимо желания, Уважаемый мулла, есть ещё обязанность — сказал Хаджи, и, посмотрев на меня, добавил: — А ты, Мухаммад, не инвалид. Если человек сильно захочет, он даже смерть обманет.

Я и Фахад молча посмотрели на муллу. Маджид кивнул нам головой, дав понять, чтобы мы шли за ним. Попрощавшись с дедушкой, я и Фахад направились вместе с муллой к выходу.

— Не принимай его слова близко к сердцу, Мухаммад — говорил мне мулла — Он стар и уже многое говорит не понимая.

— Почему же? Мне кажется, что он был прав — сказал Фахад.

— Это твоё право так думать — недовольно ответил мулла и зашёл в храм.

Переглянувшись, я и Фахад отправились домой. Во дворе на бордюре сидели Халиб и Саад, что-то очень эмоционально обсуждая. Подойдя к ним, я присел на корточки и протер лицо ладонью.

— Что-то вы уставшие — сказал Саад, внимательно смотря на меня.

— Не поверишь, дедушка в мечети сказал, что я не достаточно хорошо влияю на вас.

— А ты что влиять на нас должен? – удивлённо спросил Халиб.

— Он удивился, почему вы не ходите в мечеть, так же, как и я?

— Пф, это наши проблемы и нам за это отвечать. Какое его дело? – возмутился Саад.

— Не знаю, но настроения у меня точно нет. Я домой схожу. Вечером увидимся.

Попрощавшись с ребятами, я направился к дому. Поднявшись наверх и зайдя домой, я услышал голоса нескольких людей. Посмотрев на пол, я сразу же узнал обувь сестры и её мужа. Улыбнувшись, я зашёл на кухню и тут же поцеловал маму в щёчку, которая с аппетитом кушала яблоко.

— Мухаммад, где ты помолился?

— Не переживай мам, в мечети был.

— Молодец. Там Рабия с мужем пришла.

— Я понял.

Зайдя в зал, я тут же растянул улыбку и подбежал к сестре. Крепко обняв её, я подошёл к её мужу Кариму и, пожав руки, прикоснулись друг к другу носами . Посидев немного вместе с родными, я поднялся с места и направился к себе в комнату. Сев за стол, я вытянул из полочки чистый лист бумаги и, достав карандаш с ластиком, начал рисовать. Сделав пару эскизов, я опрокинул голову назад и, смотря в потолок, вспомнил слова дедушки. Я ведь действительно ни разу не попросил Абдурахмана бросить курить, ни разу не просил Саада, поменьше ругаться матом. Я вообще никогда не указывал друзьям на их минусы. Снова посмотрев на лист, я продолжил рисовать.

Всё размышляя над словами Хаджи, что человек если желает даже смерть обманет, что я не инвалид и на многое способен, я не заметил как прошло почти два часа. Наконец-то вздохнув и остановившись рисовать, я отбросил карандаш и взглянул на свой рисунок. На альбомном листе, красовалась огромная и роскошная мечеть. Я в точности изобразил нашу мечеть, в которой был сегодня. Проводя ладонью по листу, я заулыбался. Убрав руку от бумаги, я заметил, что на рисунке в нижнем углу листа были какие-то разводы. Приблизившись к листку и внимательно смотря на разводы, я взял в руки ластик и попытался стереть это.

— Мухаммад! — резко сказала, вошедшая в комнату сестра.

— Рабия, постучать нельзя?

— Прости ахи. Ты так долго тут сидишь, не хочешь с нами покушать?

— Нет, спасибо.

— Ты что опять рисуешь? Ты всё не меняешься братик. Ладно, я пойду к родным.

— Хорошо, я тоже сейчас подойду.

Ещё раз, посмотрев на рисунок, я отложил ластик в сторону и, встав с места, подошёл к окну. Во дворе никого не было. Тут из-за угла вышла моя соседка Майсун. Увидев, что она заходит в подъезд, я тут же выбежал из комнаты. Быстро надев тапки, я выскочил в коридор и спустился вниз. Прыгая по ступенькам, я столкнулся с Майсун.

— Мухаммад? Куда летишь так? – спросила Майсун, прижавшись к стене.

— Меня друг позвал. Надо помочь ему.

— Ясно. Не буду тебя задерживать — сказала Майсун и, поправив свой платок, поднялась наверх.

— Майсун! – выкрикнул я.

— Да ахи…

— А ты сильно спешишь?

— Что-то нужно?

— Нет.

— А что тогда?

— Просто… — не зная, что ответить я замолчал и улыбнулся ей.

Майсун улыбнулась мне в ответ и смотрела на меня, стоя на верхних ступеньках. Я прижался к перилам и помахал ей рукой, чтобы она спустилась. Приподняв рукою свою длинную юбку, Майсун посмотрела по сторонам и мило улыбаясь, подошла ко мне. Я тоже огляделся и, повернувшись к ней, ещё больше растянул свою улыбку. Смущённо смотря друг на друга, я наконец-то сделал шаг ближе к ней и, прижавшись ещё сильнее к перилам, решил сказать ей. Не успев открыть рот, дверь в подъезд раскрылась, и вошёл Халиб. Майсун пулей побежала наверх.

— Оп. А ты что тут стоишь? – спросил Халиб, протянув голову вперёд пытаясь посмотреть, кто там бежал по лестнице.

— Я с магазина шёл, а ты откуда?

— Я только от Саада. У него такой телефон, ты бы видел!

— Опять? Он их как платки меняет. Как ему это удаётся? – удивился я.

— Не знаю. Какая разница как? Главное, что они у него есть и это очень круто я тебе скажу.

— Да, очень. Сегодня идёшь со мной в мечеть.

— Чего? – в недоумении спросил Халиб.

— Ничего не желаю знать. Я докажу Хаджи, что он был не прав.

— Пф, утешь свою бурю ахи. Решил со стариком бороться?

— Меня задели его слова. Я до сих пор не могу забыть. Он же намекнул, что я сорняк в своём огороде.

— Ради Аллах, ну от того что ты нас туда всех потащишь ничего не изменится.

— Зато деду докажу, что я способен призвать людей к благому.

— Если тебе это так принципиально, то можем сходить все. Дед ещё там?

— Да.

— Пошли тогда.

Халиб выскочил во двор и позвонил Сааду. Я подошёл к окнам Фахада и крикнул ему. Через пару минут друг выглянул в окно. Позвав его во двор, я услышал как Халиб уже разговаривал по телефону с Абдурахманом. Улыбнувшись ему, я подошёл к скамейке и сев, любовался окнами Майсун.

— Сейчас пацаны придут — сказал, подошедший ко мне Халиб.

— Спасибо. Меня это успокоит.

— Говори, кого ещё звать?

— Ха-ха, вас хватит.

— Да мы сейчас толпой туда пойдём, Хаджи ещё увидит какой ты у нас наставляющий на путь истинный парень — говорил Халиб снова кому-то, набирая в телефоне.

— Ха-ха, нет, серьёзно не стоит.

Тут из подъёзда вышел Фахад. Поправив свой головной убор, он посмотрел на нас и, разведя свои тонкие руки в стороны, спросил:

— Что за собрание? Что опять?

— Сейчас в мечеть все пойдём — сказал я, смотря на недовольного друга.

— Что? Мы пару часов назад там были, что ты там забыл?

— Что ты воняешь сразу, я не понял? – возмутился Халиб, тряся рукою возле лица Фахада.

— Руку убери, глаз сейчас выкалишь. Я не воняю, просто мы там уже были с Мухаммадом.

— Если другу в помощи откажешь, не удивляйся когда на его глазах, утонешь в море ты.

— Халиб, не надо меня поговорками пугать!

— Попросили сходить — сходи. Нет, надо стоять воздух портить.

— Оф, ты замолчи!

— Ребят вы успокоитесь? – не выдержав, перебил я. – Я хочу, чтобы мы все пошли в мечеть и помолились, чтобы Хаджи видел, что я…

— Ты спятил? – возмутился Фахад, — совсем да? Кто такие вещи делает из принципа? Мухаммад, не бери глупый грех на душу.

— Вот ты бесишь, а! — сказал Халиб, грозно посмотрев на Фахада.

— Ты вообще заткнись, тебе с твоим золотом только и делать вид в мечети, что каешься!

— Что? Дай Аллах мне терпения не вырубить тебя, дрыщ блин!

— Эй! Ребят, успокойтесь! Фахад, тебе так сложно выполнить мою просьбу? – спросил я друга.

— Нет, но твоя просьба неправильная. Это ложь, которую ты ещё и в храм Аллаха поведёшь. Зачем? Желание быть хорошим?

— Фахад, он сказал, что я не могу позвать друзей в мечеть, вот я и зову вас.

— Да, только он сказал, чтобы ты призвал их, а не просто привёл для виду.

— Или ты заткнешься, или я тебя ударю! — явно раздражённо сказал Халиб.

— Сам заткнись!

К нам на встречу шли Саад и Рахмим. Увидев, что Халиб и Фахад ругались, парни засмеялись.

— Что за интриги нашего двора? – спросил Абдурахман.

— Так ребят, раз вы все в сборе, то у меня к вам просьба — сказал я, поднявшись с места. – Сегодня дедушка Хаджи сказал мне, сидя в мечети, что я не могу влиять на своих друзей и за столько лет даже не смог посоветовать вам сходить хоть раз в мечеть. У меня к вам просьба, давайте сейчас сходим в мечеть, там дедушка по любому сидит ещё, и помолимся.

— Это прикол? – спросил Абдурахман, закуривая сигарету.

— Я вот тоже так говорю, глупо это — сказал Фахад, скрестив на груди руки.

— Ты заткнёшься или нет? – возмутился Халиб, протягивая руку к лицу Фахада.

— Да сам заткнись и хватит руку совать мне в лицо, итальянец блин!

— Я Иранец! Дрыщ!

Видя, что парни вот-вот подерутся, Саад встал между ними и толкнул Халиба в грудь, недовольно взглянув на него.

— Я думаю, тут нет ничего криминального. Если Мухаммад хочет доказать старику, что тот в нём ошибся, то на то мы и друзья, чтобы поддержать его. Я пойду — сказал Саад.

— Я тоже, — сказал Халиб.

— Я пойду, но я твой ход не одобряю, говорю сразу — сказал Фахад.

Выпустив клубы дыма, Абдурахман посмотрел на меня и кивнул мне. Поняв, что все согласны, я улыбнулся ребятам и пошёл вперёд. Друзья шли за мной и что-то обсуждали. Спустя некоторое время, мы подошли к мечети. Заходя вовнутрь, Абдурахман вдруг остановился. Развернувшись к другу, мы смотрели, как он внимательно рассматривал стены мечети.

— Ахи? Всё хорошо? – спросил я, Абдурахмана.

— Ребят, я, пожалуй, вас тут подожду… — ответил Абдурахман, рассматривая храм.

— Оказывается не только дрыщи кидалово, но и качки — возмутился Халиб и вошёл в мечеть.

— Что такое Абдурахман? Почему ты передумал? – расстроено спросил я.

— Я себя неважно чувствую, не хочу.

— Да ладно тебе, зайди и посиди там. Хотя бы для виду — сказал Саад и потянул друга за руку.

Наконец-то зайдя в храм, я тут же начал высматривать дедушку. Пройдя в зал, я увидел сидящего у стены Хаджи, который читал Куран. Улыбнувшись, я махнул друзьям, и мы пошли умываться. Вернувшись, мы сели чуть дальше от дедушки и приступили к молитве. Абдурахман сидел ровно, смотря в одну точку. После чего он начал водить пальцами по губам, а ещё через пару минут стал нервно грызть ногти. Закончив молится, я протёр лицо ладонями и, развернувшись к Абдурахману, толкнул его в плечо.

— Да что с тобой? – недовольно спросил я.

— Я же сказал, что мне плохо! – повысив тон, ответил Абдурахман.

Заметив, что друг явно настроен агрессивно, я решил больше не говорить с ним. Тут я услышал, как засмеялся дедушка. Посмотрев на него, я встал с места и подошёл к Хаджи.

— Ещё раз Ас-саляму Алейкум дедушка, – поздоровался я.

— Ва алейкум Ас-салям Мухаммад. Смотрю с друзьями пришёл?

— Как видите, Уважаемый.

— Решил всё-таки сделать доброе дело?

— Да дедушка. И как видите, у меня это получилось.

Тут, прямо напротив нас, упал проходящий мимо мулла Маджид.

— Аллах! Что тут с ковром, уже который раз спотыкаюсь, — возмутился мулла, вставая с места.

— Случайности в мечети, не случайны, — прошептал дедушка и повернулся ко мне. – Не хорошо так делать Мухаммад.

— Извините?

— Врать в храме — харам. Врать старшим – харам. Лень, которая тобой движет, тоже харам, Мухаммад. Тот, кто трудность избегает, и дорогу проще ищет, тот яму себе роет в которой вскоре и потонет. Ты хороший мальчик Мухаммад, и имя у тебя прекрасное. Пусть и твои поступки будут прекрасны.

— Что опять случилось, дедушка Хаджи? – спросил мулла, поправляя ворот своего халата.

— Ничего мулла Маджид. Мухаммад привёл друзей в храм.

— Молодец Мухаммад. Аллах приветствует тех, кто других на Его путь наставляет.

— Да… И строго наказывает тех, кто людей к вранью призывает — прошептал дедушка.

Хаджи больше ничего не говорил, а лишь смотрел на меня и улыбался. Я резко покраснел и опустил взгляд вниз. Не находя себе места, я был готов провалится от стыда. Увидев, что я вот-вот заплачу, Хаджи сказал мне:

— Иди Мухаммад. Даст Бог, из мечети ты выйдешь другим человеком.

Ничего не ответив, я поклонился деду и направился к выходу. Друзья поднялись и пошли за мной. Выйдя на улицу, я отбежал как можно дальше от мечети и, подойдя к колонне, которая украшал врата храма, я облокотился на неё и заплакал.

— Эй! Ты чего? Что этот старик сказал тебе? – выкрикнул Халиб, обняв меня.

— Что случилось ахи? – спрашивал Саад, пытаясь посмотреть мне в глаза.

Фахад подошёл ко мне и тоже крепко обнял. Абдурахман стоял молча, отвернувшись от нас и смотря на небо.

— Ну, тише ахи. Что он сказал? – ещё раз спросил Халиб.

Немного успокоившись, я протер свои глаза и, посмотрев на друзей, сказал:

— Хаджи прав, я мало того наврал ему, как взрослому человеку, я еще и вас всех туда привёл не наставляя, а просто так, для виду. И стою, вру ему прямо в мечети.

— Не переживай так ахи, если ты ошибся, то Аллах тебе даст понять это — сказал Фахад, прижимаясь ко мне.

— Да уйди за стену блин. Что прижался к нему? – возмутился Халиб и отдёрнул Фахада. – Слушай Мухаммад, ты слишком всё к близко сердцу принимаешь. По твоему в мечети никто не врёт?

— Что ты несёшь? А кто там врет? – выкрикнул Фахад.

— Ты меня уже выводишь!

— Идёмте, я не хочу тут стоять — сказал Абдурахман, не отрывая взгляд от плывущих облаков.

— Это из-за тебя нас дед раскусил, Абдурахман!- недовольно сказал Саад, подойдя к другу.

— Я тут причём? Я изначально сказал, что лучше на улице подожду.

— Что так сложно помолиться было?

— Да идите вы. Сами разберитесь чего хотите, а потом гоните на меня тут.

— Ладно, не ругайтесь. Идёмте на пляж, немного искупаемся — сказал я и направился вперёд.

Друзья шли за мной. Абдурахман как всегда достал сигарету и начал нервно курить, постоянно кусая свой мизинец. Смотря на его волнительное поведение, я приблизился к уху Халиба и прошептал:

— Ты заметил, Абдурахман что-то нервничать начал сильно.

— Да, он явно не хотел всего этого.

— Кто, кто? – спросил, подходящий к нам Фахад.

— Ты что лезешь?! – выкрикнул Халиб, толкая Фахада в грудь.

Увидев, что Халиб и Фахад опять ругаются, я недовольно вздохнул и пошёл вперёд. Дойдя до пляжа, мы отошли подальше от отдыхающих. Пройдя к месту, напоминающие скалы, возле которых красовались огромные каменные валуны, я взобрался на один из них и сел там, рассматривая проплывающие вдали паруса. Абдурахман сел на песок и достал свой телефон. Что-то постоянно там набирая, он периодически покусывал себя за пальцы. Халиб и Саад побежали плавать, скинув на песок свою одежду. Фахад стоял внизу и, смотря на меня, выкрикнул:

— Куда ты полез? Слезь с этих камней. Пошли, поплаваем.

Недовольно посмотрев на друга, я встал с места и полез ещё выше. Повернувшись в сторону, я увидел сидящих на песке Майсун и Камран. Девушки увидели меня и помахали мне рукой. Я помахал им в ответ и внимательно смотрел на них.

— Кому ты там машешь? – спросил Фахад.

— Девочки сидят там, Камра и Майсун.

— Ты будешь там сидеть или всё же спустишься?

— Да, ты поплавай, а я тут хочу побыть.

Фахад махнул рукой и, скинув с себя одежду, побежал к воде. Сидя на камнях и смотря на девушек, я всё ещё травил себя мыслями о своём поведении. Вспоминая как некрасиво, повёл себя перед Хаджи. Теперь это терзало мою совесть, я не знал, что мне делать и как исправить свой проступок. Постоянно летая в своих мыслях, я даже не заметил, как быстро пролетело время. Ребята собрались под камнями, на которых сидел я, и звали меня спускаться. Поднявшись с места, я ещё раз посмотрел на сидящих девушек и взглянул на свои часы. Время приближалось к последней молитве. Я понимал, что в мечеть мне уже будет стыдно заходить.

— Ты спускаешься, нет? – выкрикнул Халиб.

— Да, сейчас.

Глава III.

Кара.

Отряхнув свои штаны, я посмотрел вниз и шагнул вперёд. Поставив одну ногу на каменный валун, я пытался аккуратно слезть. Как вдруг по всему пляжу раздался призыв к молитве. Друзья синхронно развернули головы в сторону мечети, я тоже от неожиданности развернулся. Но от резкого разворота, я поскользнулся и сорвался вниз. Упав головой вниз в ущелье, между горой и валунами, меня тут же придавило. Было ощущение, что меня специально кто-то толкнул в спину. Непонятно как я умудрился упасть в достаточно узкую щель. Уткнувшись лицом в песок и камни, я не мог дышать и произносить слова. Два огромных валуна, словно сдавливали меня, прижимая к горе и перекрывая мне кислород. Я отталкивался руками от земли, пытаясь хоть как-то приподнять себя, чтобы вдохнуть немного воздуха. Всё было бесполезно. Резко в моих глазах появился жар. Было ощущение, что из-под моих век полилась лава. Всё горело, я хотел кричать, но рот был забит песком. Воздуха становилось все меньше, дышать было всё тяжелее, а боль становилась не выносимее. Всё, что я слышал, это звучание Азана. Я перестал дергаться, я висел вниз головой и старался дышать из последних сил, заглатывая крупицы песка. Понимая, что скорее всего я умру под призыв к молитве, я решил не терять последние минуты жизни и помолится.

К моему счастью, то, что я сорвался вниз, в эту же секунду увидели Майсун и Камра. Девушки тут же закричали и побежали в мою сторону. В мыслях произнося слова молитвы, я смиренно дожидался своей мучительной смерти. Но в эту минуту меня словно дёрнули вверх и я резко ударился лицом об камень. Песок посыпался вниз, и я наконец-то смог вздохнуть. Сквозь слова призыва, я услышал крики друзей. Меня кто-то схватил за ногу и пытался тянуть вверх. Какую дикую боль я ощущал, словами не передать. Тело все щипало, причем друзья, пытаясь вытянуть меня, рвали мне его ещё больше. Азан становился тише, крики друзей превращались в гул. Мои уши были забиты песком. Глаза, по ощущениям, будто вытекли. Всё горело. Лицо, тело, глаза. Всё. Вдруг я почувствовал резкий рывок. Меня потянули за обе ноги вверх. Наконец-то лёгкие наполнились кислородом. Поняв, что меня наконец-то вытащили, я начал кричать. Я не мог открыть глаза, меня всего жгло изнутри. Я только орал, пытаясь зажать ладонями лицо.

— Аллах! Мухаммад, как ты так умудрился?! – выкрикивал Абдурахман, держа меня на руках.

Прижимая меня к груди, Абдурахман с ребятами осторожно спустились вниз. Положив меня на песок, кто-то сел на мои ноги и начал трогать моё лицо. Я услышал резкий крик девочек.

— Мухаммад! Что с тобой? – кричала Майсун и плакала.

Я пытался раскрыть глаза, но не получалось. Я ощущал дикую боль, которую выносить было невозможно. Ребята постоянно что-то говорили мне, а Майсун плакала во весь голос. Я не понимал, что происходит. Но меня трясло, мне было больно, а самое ужасно, что мне стало страшно. Страшно от неизвестности и не понимая. Может это болевой шок? А может просто, что я упал именно во время Азана? Я не знаю, но мне было не по себе.

— Фахад, вытри ему кровь на лице. Саад, ты позвонил врачам? – спрашивал Халиб ребят, крепко держа меня за плечи.

— Да. Скорая уже едет.

— Майсун, дай ещё салфеток! — говорил Фахад, сидя у меня на ногах и протирая мне глаза.

— Откуда столько крови? Как он так смог упасть? – рыдая, спрашивала Майсун.

— Так, всё! Камра, возьми подругу и идите домой! — недовольно выкрикнул Халиб.

— Мы не уйдём! Я хочу помочь ему! — продолжала Майсун.

— Камра! Ты слышала, что я сказал? Ушили отсюда быстро!

— Всё, всё, уходим Халиб — сказала напуганная Камра, разворачивая свою подругу.

— Блин, у него все глаза забиты землёй и мелкими камушками. Что делать? Мне самому вытряхнуть? – спрашивал Фахад.

— Не трогай, у него столько крови из глаз вышло. Лучше не трогай. Дождёмся врачей. Ты как Мухаммад? – спросил меня Саад.

— У меня всё горит, мне больно.

— Глаза открыть можешь?

— Нет.

— Ты держись ахи, потерпи немного — говорил мне Халиб, гладя меня по спине.

— Хороший день, ничего не скажешь! — сказал Абдурахман.

— Успокойся! Это могло произойти в любой день с любым из нас!

Тут Саада перебил крик приближавшихся людей. Бежали врачи. Не видя, что происходит, я чувствовал, как кто-то трогает моё лицо. Осмотрев меня, мне что-то начали капать в глаза. Всё жгло и просто рвало меня от боли. Дойдя с докторами до машины скорой помощи, мы отправились в госпиталь. Я уже был как овощ, я ничего не видел. Ничего не понимал, что со мной делают, куда везут. Я понял только то, что мне сделали укол и то, что я заснул. Прошло время. Я лежал ровно, укрытый тонким одеялом. Открыть глаза я не смог, они словно были плотно пришиты. Медленно водя руками по лицу, я почувствовал, что моя голова обмотана марлей. Пытаясь сквозь марлю нащупать свои глаза, я хотел надавить на них, чтоб понять есть ли они у меня вообще. Тут я услышал шорох. Будто открылась дверь, и кто-то медленно приближался.

— Кто тут? – спросил я, повернув голову в сторону доносящихся шагов.

— Мой родной. Как ты?

По голосу я сразу же узнал свою сестру Рабию. Улыбнувшись, я протянул руку вперёд, пытаясь прикоснуться до неё. Схватив меня за руку, сестра сжала мою ладонь и, поцеловав мою руку, спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо Всевышнему, я себя прекрасно чувствую.

— Мама с папой и брат беседуют с врачом. Твои друзья тоже здесь.

— Меня оперировали, да?

— Да. По описанию врача, ты был в ужасном состоянии.

— Рабия, можно вопрос?

— Конечно ахи.

— У меня есть глаза?

— Ха-ха, ну что ты спрашиваешь? Кончено же есть. Ты немного повредил зрение и не более того. Врач сказал, что ты на удивление легко отделался.

— Хвала Аллаху. Я уже думал, что я остался без глаз.

Тут я снова услышал шум, в комнату вошли какие-то люди. Сестра отпустила мою руку и сказала:

— Мы скоро придём за тобой и все поедем домой. Ты достаточно дней тут провёл. Сейчас вошли доктор и Фахад.

— Хорошо Раби.

Темнота ужасно раздражала. Это состояние слепоты выводило меня из себя. Я слышал как напротив меня сел человек. Взяв мою руку, он произнёс:

— Ну как ты?

— Мархаба ахи. Чувствую себя хорошо, но без зрения тяжело – ответил я, узнав голос Фахада.

— Только ты мог так упасть. Там даже упасть-то и негде.

— Клянусь, меня словно толкнул кто-то.

— Никогда не клянись, — пусть твое да — будет да, а твое нет – будет нет! – резко произнёс кто-то ещё, находящийся в комнате.

— Простите? – спросил я, вращая головой.

— Так сказал пророк Иса (Иисус). Так что не клянись, Мухаммад. Сотрясения мозга у тебя нет. В результате травмы произошло неполное отслоение сетчатки, что потребовало срочного хирургического вмешательства. Так что всё хорошо, в скором времени я сниму с тебя повязку, но пока тебе нельзя напрягать зрение, а так же никаких физических нагрузок.

— Спасибо доктор.

Посидев немного в тишине, я сжал руку Фахада и прошептал:

— Он ушёл?

— Кто? Врач?

— Да!

— Да, ушёл.

— Блин, как же неудобно ничего не видеть, я сейчас с ума сойду.

— Тебе же сказали, это временно. Всё будет хорошо.

— Конечно ахи.

Вскоре в палату вошли мои родители. Родители договорились с доктором и меня забрали домой. Шли дни, я всё ещё ходил в повязке. Постоянно ударяясь об стены, об шкафы и другие предметы которые я не видел. Кушать было тяжело, посещать ванную ещё тяжелее. Мне казалось, что я заново родился. Я ничего не мог делать сам. То мама, то брат, то отец постоянно помогали мне. Единственное, что я делал с лёгкостью – это стелил свой коврик и принимался к молитве. Спустя достаточное время к нам в гости пришёл доктор. Я сидел у себя в комнате и с нетерпением ждал врача. Наконец-то дверь в спальню приоткрылась, и я услышал голос мамы.

— Мухамм, Господин Умар пришёл.

Я поднялся с места и, вытянув руку вперёд, поздоровался с врачом.

— Ас-саляму Алейкум, доктор.

— Ва алейкум Ас-салям, Мухаммад. Ну как себя чувствуешь? Садись.

— Я себя отлично чувствую, — сказал я, присев на свой диванчик. – Как же я ждал этого дня!

— Я представляю — слегка засмеявшись, говорил доктор.

Я слышал, или может ощущал, не знаю как, но доктор явно что-то поставил на мой письменный стол и открыл это. Моё сердце забилось. Я понимал, что вот-вот и я наконец-то свободен от этой ужасной темноты. Доктор коснулся руками моего лица. Я чувствовал как Умар водил пальцами по моей голове и пытался распустить бинт. Услышав звук раскрывшихся ножниц, я чувствовал как отстригают кусок марли. Я расплывался в улыбке, дожидаясь пока с моих глаз уберут эти оковы. Наконец-то медленно разматывая повязку, моя кожа начала дышать. Приятные ощущения свободы и долгожданного цветного мира, просто переполняли меня эмоциями счастья.

— Ну что? Сейчас аккуратно сниму повязку, и ты медленно открывай глазки. Договорились? – спросил доктор.

— Конечно. Я уже давно готов и жду. У меня даже рот заболел, столько улыбаться.

— Ха-ха. Я представляю, как ты ждал этого. В следующий раз следи за тем, где сидишь.

— Обязательно доктор — ответил я, растягивая улыбку.

Наконец-то я почувствовал, как тугая повязка перестала сдавливать мою голову. Кожа словно заново дышала. В глазах появился ярко красный свет. Доктор аккуратно снял марлевые тампоны с моих глаз. Красный свет в моих глазах сменился, став бледно-розовым. Я всё больше начал улыбаться и спросил врача:

— Всё? Уже можно открывать?

— Да, только постепенно открывай глаза — сказал Умар.

Я вздохнул и с огромной улыбкой на лице, начал медленно поднимать свои веки. Резкий и яркий свет ударил мне в глаза. Немного дернув головой, я начал щуриться, всё медленнее раскрывая глаза и пытаясь разглядеть маму и доктора.

— Аллах милостивый… Что это? – произнесла удивлённо мама.

— Я не знаю… Эм… Мухаммад, как ты нас видишь? – спросил доктор.

— Я только свет вижу, все светлое и… И вы как очертания… Я вижу силуэты ваши.

— Ну, это может быть. Значит, зрение есть. Сколько пальцев я показываю?

— Доктор, я же объяснил, я не вижу.

— Ты меня видишь?

— Нет. Только свет и Вы в этом свете как тень. Я просто вижу, что среди этого света кто-то есть, но кто и какой он, я не вижу. Это пройдёт?

Врач замолчал. Поднявшись с места, он подошёл к маме и о чём-то шёпотом говорил с ней. Я встал с места и, широко раскрывая глаза, пытался разглядеть свою комнату. Ничего не получалось. Повсюду был только свет и тень, падающая от крупных предметов, таких как стол, диван и шкаф. Сделав как можно шире глаза, я повернулся в сторону, где стояли мама и доктор. Подойдя к ним ближе, я пытался разглядеть внешность врача, но бесполезно. Я видел только серое пятно.

— А что с цветом глаз? Почему они такие светлые стали? – спрашивала мама, обняв меня и прижав мою голову к своей груди.

— Это бывает, давайте подождём. Зрение восстановится.

— Бывает? Как карий цвет глаз мог стать голубым?

— Не переживайте так, Уважаемая Ляяля. Я же сказал, что никаких нарушений или отклонений у него нет. Это…

— Что это?

— Это пройдёт. Подождать надо.

— Спасибо Вам, доктор. Я и этому рад. Зато уже не темнота, — сказал я, улыбаясь, и схватил Умара за руку.

— Не за что Мухамм. Я ещё загляну к вам.

Пока мама говорила с доктором, я тихонько направился в коридор. Присев на корточки и, нащупав руками свои кеды, я быстренько надел их и вышел из дома. Открыв двери и выйдя во двор, я замер. Все было белым. Солнце светила так ярко, будто его лучи направили мне прямо в зрачки. Прищурив глаза, я вытянул руку перед собой, чтобы как-то огородить себя от такого яркого света. Но моей руки, как и не было. Свет проходил сквозь меня и обжигал мне глаза. Тут я увидел серую тень, которая приближалась ко мне. А за ней шли ещё пару теней. Сделав пару шагов назад, я пытался понять, что это такое.

— Мухаммад! Ты вышел ахи. Ну как твои глаза? – кричал довольный Халиб.

— Ребята, это вы? Мархаба — сказал я и, улыбнувшись, протянул руку вперёд.

— Аллах! Что с твоими глазами? – спросил удивлённо Халиб.

— Ничего себе — произнёс Фахад.

— Мухаммад, ты линзы надел что ли? – спросил Саад и, схватив моё лицо руками, потянул веко вверх пытаясь разглядеть глаз.

— Ау! Ты что!? – крикнул я, оттолкнув друга. – Мне больно. Я не в линзах. Это мой цвет, сказали скоро пройдёт.

— Ничего себе. А видишь ты как? – спросил Саад.

— Я?! Вижу, но плохо, и это пройдёт.

— Ладно, пошли в футбол поиграем, — сказал Халиб и побежал вперёд.

Я направился за ребятами. Серые тени моих друзей, носились туда-сюда, кидая друг другу мяч. Я стоял и раскрывал всё шире свои глаза, пытаясь разглядеть сам мячик.

— Мухаммад, бей! – закричал Фахад.

Посмотрев вниз, я не видел не мяча, не своих ног. Сделав пару шагов вперёд, я покрутил головой по сторонам и замер. Серый силуэт приблизился ко мне.

— Ахи? Ты что не видишь? – спросил Фахад.

Я стоял молча опустив голову и водя ногой по земле, словно рисуя там полоски. Ничего не сказав, Фахад взял меня за руку и повёл к скамейке. Сев на неё, он зажал мою руку и сказал мне:

— Не расстраивайся. Это от непривычки. Скоро пройдёт, а пока можем вместе тут посидеть.

Прошёл день, два, неделя… Врачи разводят руками. Зрение не появляется, цвет глаз не меняется. Меня с братом отправляют за границу.

Глава IV.

Покаяние.

Абу-Даби. День. Мне уже двадцать лет. С тех пор как я ослеп, прошло два года. Все эти два года я находился в Германии, проходя разные обследования и прочие врачебные указания. За два года, мой цвет глаз не сменился, и не вернулось моё зрение. Я как видел всё ярким светом, так и осталось. Что со мной, никто объяснить не смог. По возвращению в родной Абу-Даби первое, что я сделал зайдя домой, это обнял свою маму.

— Моё «небо» вернулось — говорила мама, крепко прижимая меня к груди.

— Как я скучал по дому, мама! — говорил я, всё сильнее прижимаясь к маме.

— Мам, я пойду на работу, вечером буду — сказал брат и, подойдя к маме, поцеловал ей руку.

Мама поцеловала брата в лоб и кивнула ему. Погладив меня рукой по голове, мама и меня поцеловала в лоб, сказав, чтобы я отнёс вещи в спальню. Кивнув маме, я взял сумку в руки и направился с ней в свою комнату. Прикасаясь рукою к стенам дома, я аккуратно зашёл в комнату и поставил сумку на пол. Медленно подойдя к своему письменному столу, я коснулся его рукой и водил по нему ладонью. Я жил эти два года как в клетке.

Постоянно находясь у врачей и непонятных мне людей, которые осматривали меня и пытались, понять мой диагноз. Я скучал по родному дому, по своему двору и друзьям. Мне не хватало звучания Азана. Как тяжело жить вдали от Родины. Ещё тяжелее быть вдали от любимой матери. Подойдя к окну, я отодвинул штору и закрыл глаза. В уме я представлял, как вижу свой двор, своих друзей. Раскрыв глаза, я взглянул на окно. Яркий свет. Свет, к которому я уже привык. Проводя пальцами по стеклу, я медленно опустил руку вниз и провёл ладонью по подоконнику. Услышав шорох и что-то подобное бумаге, под моей рукой. Я аккуратно взял лист бумаги и приставил его к окну, поднимая по стеклу вверх. Удивительно, но среди яркого света, я увидел черные узоры. Узоры растекались по листку, создавая расплывчатый силуэт. Делая глаза шире, я разглядел мутное изображение мечети, по которому струились какие-то чёрные стебли. Протерев рукой глаза, я снова открыл их и взглянул на рисунок. Передо мной был белый свет. И снова из центра этого света полились, подобно разлившимся чернилам, узоры, напоминающие быстро растущие ветки цветов. Узоры создавали образ моей мечети, которую я когда-то рисовал. В самом углу от мечети, я увидел, как тоненько проявлялась надпись. (Арабская вязь). Приблизившись к рисунку, я прищурил глаза, пытаясь прочесть надпись. Буквы писались медленно, но очень отчётливо.

« Кто в дом придёт с обманом, кто защитит враньём себя, тому закроют двери храма и будешь сам спасать себя».

Прочитав надпись, я был в полном оцепенении. Перечитав её снова и снова, я услышал, как кто-то вошёл в комнату. Резко развернув голову, я убрал лист от окна и поставил его на подоконник. Прищурив глаза, я увидел тень, которая приближалась ко мне. В отличие от других теней, эта имела странный блеск. Она искрилась и излучала тепло. Я сразу понимал, что это мама. Только её тень имела такое свойство.

Улыбнувшись, я подошёл к ней и обнял её.

— Сынок, пошли покушаешь.

— Мам, на подоконнике лежит бумага. Можешь взять и сказать мне, что там нарисовано?

— Хорошо. Сейчас посмотрю.

Подождав пока мама возьмёт рисунок, я внимательно наблюдал за её силуэтом.

— Тут мечеть сынок. Это ты рисовал?

— Да.

— МашаАллах! Очень красиво.

— Мам, а там внизу, с угла на листке есть надпись?

— Где? Тут нет ничего.

— Как? Нигде нет никаких надписей?

— Нет, Мухаммад. Только рисунок мечети.

— Хорошо. Пошли, покушаем — сказал я маме и протянул руку вперёд.

Мама повела меня на кухню. Я шёл за ней, крепко держа её за руку. Сев за стол и плотно покушав, я поблагодарил маму и попросился выйти погулять. Мне хотелось поскорее увидеть своих друзей, а точнее уже, просто услышать их. Захватив солнечные очки, чтобы к моим глазам не было много лишнего внимания, я вышел из дома. Спускаясь по ступенькам вниз, я почувствовал, что кто-то поднимается мне на встречу. Разглядев два силуэта, светло серого цвета, я убрал руку от перил и пошёл сам. Резко меня окрикнул женский голос:

— Мухаммад!

Остановившись, я снова схватился за периллы и медленно развернул голову назад. Вглядываясь в два силуэта, я заметил как они ко мне подходят.

Мне нравится1

5 янв 2013 в 13:30|Это спам|Ответить

Stella Amilь

— Ахи… Так это правда? – спросила девушка.

— Что правда?

— Это я, Камра.

— Ооо. Мархаба сестра.

— Мархаба ахи. Тебя так давно не было тут. Мы очень скучали.

— Я тоже сестра, — ответил я и внимательно посмотрел на второй силуэт, стоящий позади Камран. – Это Майсун стоит?

— Так ты видишь что ли? – спросила Камра.

— Немного, да.

— А тут уже все байки рассказывали, что ты ослеп и всё такое…

— Враньё это. Я вижу горазда больше, чем вы думаете.

Девушки вышли во двор, я пошёл за ними. Яркий свет улицы вызвал у меня улыбку. Я слышал, как по двору бегали дети и гоняли мяч. Тёплый воздух придавал приятное ощущение и поднимал настроение.

— Аллах! Что с твоими глазами?! – выкрикнула Камра.

— А что с ними? – испуганно спросил я.

— Ты что линзы носишь?

— А, ты про цвет?

— Да…

— Они такими стали после операции. Никто не может дать объяснение этому.

— Они у тебя цвета неба стали. Как это интересно. Наверное, сами ангелы погладили твои веки.

— Спасибо Камра — сказал я, поставив ладонь к своей груди.

— Я же тебя просил, не лезь к моей девушке! — выкрикнул сзади Халиб и, схватив меня за шею, начал душить. – С возвращением ахи!

— Халиб, как же я скучал по тебе!

— Покажись, ты всё такой же гей-глазка?

— Ха-ха. Фу, как не стыдно Халиб? – возмутилась Камра, сдерживая себя от смеха.

— Идите уже домой! Нечего тут разгуливать!

— Да уходим, уходим. Надоел выгонять нас вечно, — говорила Камра. – Пока Мухаммад.

— Пока сестра.

Попрощавшись с Камран, я увидел, как один из силуэтов подошёл ко мне ближе. Я внимательно смотрел на него. От него исходил сильный запах каких-то цветов. Я неожиданно улыбнулся и произнёс:

— Я слушаю тебя Майсун.

— Просто, я хотела сказать, что очень рада твоему возвращению.

— Спасибо. Я тоже рад, слышать тебя.

— Кстати, ты не слушай ребят. У тебя очень красивые глаза. Зато особенный.

Расплываясь в довольной улыбке, я смотрел на силуэт Майсун и протянул руку вперёд. Заметив, что я тянусь к ней, она резко отошла назад и, попрощавшись со мной, убежала домой.

— Что ты руки тянешь? Ещё поцелуй её на улице! — насмехаясь, сказал Халиб.

— Где остальные? – спросил я, надев на себя очки.

— Пацаны? Да кто где. Абдурахман на работе, Саад тоже. Фахад наверно ест блины и смотрит любовный сериал, ты же знаешь его.

— Ха-ха. Это да.

— Пошли, я другу тетрадки с лекциями передать должен.

— Пошли.

Халиб взял меня под руку, и мы направились к его другу. Мой любимый город Абу-Даби. Столица Арабских Эмират. Я всегда восхищался красотой города, его современными постройками в восточном стиле. На этот раз я шел, крепко держась за руку друга. Вокруг я видел только белый свет, среди которого появлялись высокие тени от домов. Передвижение машин и людей я видел как поток плывущих рыб. Я пытался это всё не разглядывать, а ощущать.

— Город всё такой же красивый? – улыбаясь, спросил я Халиба.

— Расцветает. Ещё краше стал. Сегодня, кстати, праздник в городе. Народ на стадионе собирается, сейчас сходим до друга и пойдём с тобой на праздник. Вдоволь повеселимся.

Улыбаясь и смотря по сторонам, мысленно рисуя высокие здания и роскошные машины, наконец-то Халиб остановился возле каких-то людей.

— Подожди меня тут!– сказал Халиб, отойдя в сторону.

Я прислонился к стене и разглядывал чёрные тени, возле которых стоял Халиб и о чём-то говорил. Я ещё в Германии обратил внимание на то, что у каждого человека тень была разного цвета. У кого-то темнее, у кого-то светлее. От некоторых исходили неприятные запахи, а от кого-то веяло ароматом цветов. Пока я пытался рассматривать тени друзей Халиба, я услышал как меня позвал кто-то, голосом Саада.

— Мухаммад? Мархаба ахи, ты что тут делаешь?

— О, Саад. Мархаба! — ответил я, протягивая другу руку. – Халиб свои тетрадки принёс, вот и я за кампанию пришёл.

— Ясно. А я вот, телефон себе взял новый. Посмотри… Ой, прости…

— Нет-нет. Всё нормально. Я сам иногда забываюсь, что не могу видеть. Сегодня купил?

— Ну, да.

Резко тень Саада покрылась тёмными пятнами. Пятна вспыхнули и так же быстро испарились. Я замер, пытаясь понять, что случилось с тенью друга.

— Что-то не так? – удивлённо спросил Саад.

— Эм… Нет… Просто я не услышал, ты купил его, да?

— У тебя и слух испортился что ли? – засмеялся Саад. – Да, купил только что.

И снова его тень покрылась пятнами. Поняв, что скорее всего Саад говорит что-то не так, я призадумался.

— Ты ведь врёшь мне? – спросил я, внимательно разглядывая силуэт друга.

Услышав это, его тень начала чернеть. Приблизившись ко мне, Саад пытался разглядеть мои глаза. Я наблюдал за тем, как его силуэт очень близко мелькал перед моими глазами, всё темнее и темнее, покрываясь чёрными пятнами. В эту минут раздался крик Халиба:

— Эй! Саад, что ты делаешь?

— Ничего, а что я делаю?

— Зачем машешь рукой возле его лица?

— Просто смотрю, видит он это или нет.

— Не видит он. Его надо за руку держать постоянно, а то ударится. Кстати, ты на стадион не пойдёшь?

— А вы идёте? Тогда и я пойду.

— Отлично, толпой веселее. Оу, у тебя новый телефон? – спросил Халиб, подойдя к нам ближе.

Тут было затишье. Саад ничего не ответил и ушёл вперёд. Халиб схватил меня за руку и пошёл за Саадом. Направляясь к парку, мы проходили мимо нашего двора, как вдруг услышали бегущего и кричащего нам в след Фахада:

— Эээй! Меня подождите! Почему не позвонил мне, Халиб?!

— Там же сериал шёл, я был уверен, что ты смотришь его.

— Да что тыыыыы? – недовольно растянул свою речь Фахад.

— Фахад! Я клянусь, я сейчас…

— Не клянись. — Резко перебил я Халиба.

Ребята замолчали. При мне они решили не ругаться. Халиб крепко схватил меня за руку и быстро направился к стадиону. Саад и Фахад пошли за нами. Наконец-то придя к месту праздника, где вовсю играла громкая музыка, парни начали кричать, поднимая руки вверх. Халиб крепко сжимал мою ладонь и постоянно дёргал её, то вверх, то вниз. Я смеялся и наслаждался приятной мелодией и криками счастливой толпы. Я слышал голоса женщин и мужчин, взрослых и детей. Складывалось ощущение, что весь город собрался на этом концерте. Тут заиграла всеми любимая песня, люди закричали. Я улыбался и шёл за Халибом, который тоже что-то выкрикивал. Проходя сквозь толпы людей, где мы еле протискивались, я услышал, как Халиба крикнул Сааду и попросил взять меня за руку. В эту минуту рука Халиба исчезла. Понимая, что друга нет, я замер и начал крутить головой по сторонам. Люди толкались и спешили куда-то вперёд. Я стоял и пытался расслышать голос Саада, но всё было бесполезно. Выпрямляя руку, я протягивал её вперёд, чтобы коснуться теней и не упасть.

— Эй! Ты что хватаешься? – закричала женщина.

— Ради Аллаха, простите. Я споткнулся.

Двигаясь вперёд, я не понимал куда иду. Я смотрел на толпы серых теней, которые, то подпрыгивали, то быстро куда-то шли. Среди них я разглядел знакомую тень. Чёрный силуэт, вспыхивая ещё более тёмными пятнами, ходил вокруг меня и словно рассматривал, что я буду делать дальше. Следя за его движением, я стоял ровно и ждал пока он подойдёт ко мне. Наконец-то силуэт замер и резко приблизившись ко мне, схватил меня за локоть:

— Что ты как рыба в банке? Не теряйся от нас.

— Саад? Я потерял Халиба руку…

— Я знаю, Халиб сказал, чтобы я пришёл к тебе.

— Спасибо.

— Да не за что. Это наша обязанность, помогать нуждающимся — с какой-то иронией сказал Саад.

Услышав это, мне стало неприятно. Ничего не ответив, я отдёрнул свой локоть из рук Саада и пошёл вперёд.

— Ты куда? Эй! Упадёшь же!

— Я не нуждаюсь в помощи, Саад.

— Да ну брось, обиделся что ли?

— На невоспитанных не обижаюсь.

— Ты что-то разошёлся, я смотрю. Следи за своей речью. Или решил своей слабостью пользоваться?

— Что? Ты разум закопал свой? Что ты несёшь Саад? Зачем ты задеваешь меня?

— Во-первых, я тебя не задевал, ты действительно нуждаешься в помощи. Во-вторых, ты сам сегодня сказал мне, что я вру тебе. Ты не забывай, что младше меня и со мной в таком тоне говорить не имеешь права.

— Тебя так задели мои слова? Это повод сейчас опускать меня? Или я сказал правду, которая твои глаза колоть стала.

— Кого из нас правда глаз лишила, факт на лицо, Мухаммад! И лжец из нас тут только ты. В мечети ты врал старику, не я. И слепой сейчас за это ты, а не я. Выбирайся отсюда сам.

Больше ничего не сказав, Саад ушёл. Я стоял в полной растерянности. Его слова убили меня. Где я и куда мне двигаться, я не соображал. Стоя в полной обиде и растерянности, я начал быстро дышать. Ком удушья схватил меня за горло и не давал глотнуть воздух. Протерев свои глаза от слёз, которые тут же начали накапливаться, я шагнул вперёд. Не понимая куда я иду, я об кого-то ударился.

— Осторожнее парень! – кто-то мне выкрикнул. — С праздником, ахи.

— Спасибо и Вас, ахи – ответил я, пытаясь идти вперёд, но снова удар об какого-то человека.

— Ой! Осторожнее, ахи. Я же с ребёнком.

— Простите, я споткнулся. Вы не подскажете, где тут стена? Где я встать могу? — произнёс я, сняв очки и убрав их в карман

— Ох, простите. Конечно, сейчас проведу Вас.

Женщина взяла меня за локоть и направила куда-то. Идя за ней, я вытянул руку вперёд. Почувствовав ладонью прикосновение к холодной стене, я поблагодарил женщину и облокотился к стене. Прижимаясь к холодному камню, я жутким образом захотел убежать домой. Я стоял среди тысячи людей и чувствовал себя одиноким и жалким человеком. Грубость человека может обидеть нас, но мы забудем. Грубость от друга может убить нас, и вряд ли мы воскреснем. Музыка, веселье, танцы. Я ничего этого не видел. Я медленно сполз по стене вниз и тихо рыдал, закрывая рот руками, чтобы никто не видел. Самое обидное — это кричать душой среди толпы людей и остаться не услышанным. Закрыв ладонями глаза, я почувствовал приятный запах. Медленно убрав руки от лица, я увидел светло-серый силуэт. Аромат цветов тут же окружил меня и начал успокаивать.

— Мухаммад? Ахи, это ты? Что с тобой? – спросила подошедшая ко мне девушка.

— Майсун. Майсун, прошу, отведи меня домой.

— Конечно, ахи. Что случилось? – спрашивала Майсун помогая встать мне с места.

— Ничего, я просто потерялся.

— Бедный. Ты заплакал из-за этого…

— Нет! – резко выкрикнул я. – Я не плакал из-за этого! Что значит бедный?!

— Тише Мухаммад! Я не хотела обидеть тебя. Просто подумала…

— Уйди Майсун!!!

Отойдя от подруги, я направился вперёд. Проходя мимо теней, я решил выйти из стадиона по памяти. Расталкивая людей и слыша в свой адрес крики недовольства, я не останавливался и шёл вперёд. Наконец-то увидев большую тень, напоминающую ворота, я понял, что подошёл к выходу. Выйдя к дороге, я протянул руку и ждал пока кто-нибудь остановится. Услышав звук остановившейся машины и голос мужчины, который предложил подвести, я сел в авто и уехал домой. Расплатившись с водителем, я зашёл в подъезд и поднялся к себе.

— Мухаммад, сынок, это ты? – спросила мама.

— Да. Я немного у себя побуду, мам.

Пройдя к себе в спальню, я подошёл к окну и, отодвинув штору, взглянул на свой двор. Смотря на бесконечный белый свет, я прислонился лбом к стеклу и, вспомнив слова Саада, снова расплакался.

— Моё «небо». Ты почему плачешь? – спросила, вошедшая в комнату мама.

— Я не плачу, мам. Просто настроения нет.

— Говорят, если в солнечную погоду пойдёт дождь, то жди изменений в природе. Твои глаза подобны небу сын мой, они сияли сегодня, а сейчас вижу их в слезах. Это перемены, Мухаммад.

— Перемены? Я инвалид, мама! Я ничего не вижу, а мои знакомые уже не желают со мной дружить так, как дружили раньше. Я больше не могу говорить! Потому что моё слово, либо зло, либо не имеет значения.

— Что за глупости, Мухаммад? Если кто-то из твоих друзей сорвался на тебе, не надо сразу винить в этом свою слепоту.

— Я не виню, мама. Я по своей вине ослеп. И теперь я, либо объект жалость, либо помеха.

— Мухаммад, может Аллах и ударил тебя, но Он тебя не ослепил. Он закрыл на реальность твои глаза, но зато на истину Он тебе их открыл.

— И в чём же истина? Что я стал никем для тех, кого считал своими братьями?

— Нет. Что ты начал видеть не их оболочку, а их душу, Мухаммад. Любой удар от Бога надо ценить. Даже если этот удар будет заставлять тебя плакать и приносить тебе боль. Запомни, сын мой, пощечина от Аллаха не должна болеть.

Мама погладила меня по плечу и тихо вышла из комнаты. Я коснулся ладонью стекла и медленно провёл рукой вниз. Снова дотронувшись листа бумаги, лежавшего на подоконнике, я аккуратно прислонил лист к окну и потянул его вверх. Держа бумагу напротив своего лица, прижав её к стеклу, я увидел яркий свет. Свет начал мелькать и прямо в центре проявились чёрные узоры, подобные стебелькам роз, сплетаясь и изображая паутину. Снова передо мной проявился рисунок мечети, и снова та же надпись в углу:

« Кто в дом придёт с обманом, кто защитит враньём себя, тому закроют двери храма и будешь сам спасать себя».

Прочитав её и вспомнив слова Саада, я поставил рисунок на подоконник и подошёл к своему столу. Водя рукою по поверхности стола, я коснулся стопки листов бумаги. Взяв лист и подойдя к окну, я направил бумагу на свет. Яркий свет начал струиться, но узоров не было. Я понял, что лист чист. Вернувшись к столу, я сел за него и нащупав лежащий на столе карандаш, схватил его. На моём столе обычно лежали простые серые карандаши и ластик. Положив перед собою лист, я внимательно смотрел на него. Всё, что я мог видеть — это белый свет. Как лежит лист, и как я держу карандаш, я понятия не имел. Раскрыв шире свои глаза, я аккуратно провёл кончиком карандаша по бумаге. Не медля, я начал быстро наносить штрихи, вырисовывая какие-то длинные волосы и локоны. Я закрыл глаза и увидел перед собой красивого, чёрного скакуна.

Лошадь встала на дыбы и громко ржала. Любуясь его гордым видом, я раскрыл глаза и пытался копировать его внешность на листке бумаги. Снова зажмурившись, передо мной скакал этот конь. Буйный и агрессивный. Вспомнив слова Саада, я в душе испытывал сильную обиду и всё быстрее чиркал карандашом по листу. Обида на друга не давала мне расслабиться. Силуэт коня в моих мыслях резко дёрнул головой в сторону и испарился. Я замер. Наконец-то прекратив рисовать, я отбросил карандаш в сторону и медленно раскрыл глаза. Вокруг только бесконечный свет. Нащупав листок, я подошёл к окну и поставил бумагу на стекло. Свет начал мелькать, постепенно из самого центра раскрылся узор, подобно распустившемуся цветку, из которого потянулись длинные стебли, словно ручьи, разливаясь по листу. Чёрные узоры касались друг друга и создавали картину. Передо мной встал портрет ржущего коня. С широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Огромная и роскошная грива развивалась по сторонам. Я смотрел на свой рисунок и улыбался. Это действительно было очень красиво. И снова маленькие стебельки стали сплетаться в самом углу рисунка, превращаясь в Арабскую вязь. Приблизившись к рисунку, я прочёл:

« Был проклят тот, кто забрал чужое. Да будет вор конечностей лишён. Веди недруга за собою и может, от страданий ада он будет защищён».

Резко тишину в комнате, нарушила вошедшая мама:

— Мухаммад. Кушать пошли.

— Мама! Мам, подойди, пожалуйста.

Зайдя в спальню, мама обняла меня и поцеловала в лоб:

— Что такое, сынок?

— Мам, посмотри на этот лист и прочти, что тут написано.

Взяв с моих рук бумагу, мама взглянула на рисунок и произнесла:

— Какой у тебя дар Мухаммад. Ты безумно красиво рисуешь.

— Что ты там видишь?

— Коня. Красивая грива. Видно, что сильный конь.

— А надпись?

— Тут нет надписей сынок.

Слегка улыбнувшись, я немного помолчал и сказал:

— Хорошо… Мам…

— Да, родной?

— Я в мечеть схожу.

— Ты даже не поел, Мухаммад.

— Не хочу. Мне нужно в мечеть.

— Подожди, я скажу Рааду, чтобы провёл тебя.

— Нет. Не беспокой брата. Я сам, мама. Не переживай.

Крепко обняв маму, я поцеловал её в щёку и вышел из дома. По памяти представляя, где и как должны стоять деревья и находиться дороги, я направился к мечети. Проходя мимо людей, я шёл аккуратно, пытаясь обходить двигающиеся тени. Смотря на свой город, я видел его полностью белым, покрытого разными пятнами. Эти пятна были люди, которые постоянно куда-то двигались. Наконец-то подойдя к храму, я поднял голову вверх. Напротив меня горел яркий свет. Всё сияло. Будто само солнце спустилось вниз. Я видел огромные белоснежные купола, которые сверкали ярче алмазов. Невероятная сила и свет исходили от здания напротив. Я тут же понял, что я нахожусь возле мечети. Она так ярко светилась, что я не смог долго стоять на ногах и сел на колени прямо на улице. Пол напротив храма напоминал воду, покрытую тонким слоем льда на которой находился я. Аккуратно гладя ладонью этот пол, я вдыхал свежий воздух. Яркий свет, исходящий от храма, словно обжёг мои глаза. Я прослезился, и коснулся своим лбом холодного пола.

— Мухаммад, что с тобой ахи?

По голосу я тут же узнал муллу Маджида. Подняв голову вверх, я взглянул на муллу и улыбнулся ему.

— Ас-саляму Алейкум, Маджид мулла.

— Аллах! Какие у тебя глаза! Так значит это правда? Ты действительно ослеп? Ва алейкум Ас-салям Мухаммад.

— Да, правда…

— Я столько слышал про это. Столько просил брата твоего привести тебя к нам. Как же так, Мухаммад? Ты, правда, ослеп вовремя Азана?

— Да, мулла.

— Аллах! О тебе очень многие в городе говорили.

— Нашли о чём говорить.

— Пошли, я помогу тебе пройти в храм.

Мулла крепко взял меня за руку и направился к мечети. Чем ближе мы подходили к дверям храма, тем ярче становился свет. Наконец-то зайдя в мечеть, свет успокоился. Всё вокруг было просто белым. Я видел очертания стен, потолка, окон. По белым стенам виднелись узоры цветов, которые как вода разливались по стенам храма, от самого потолка и сплетались в паутину на самом полу. Я с таким удивлением рассматривал мечеть, что Маджид замер и следил за мной.

— Ты что-то видишь? – спросил мулла.

— Нет. Ничего.

— Тогда почему ты так смотришь? Мухаммад, какой красивый цвет глаз у тебя. Цвета неба прямо!

— Не красивее этой мечети, мулла Маджид.

— Да. Хорошо, что ты помнишь, как прекрасен этот храм, Мухаммад. Жаль, тебе больше не увидеть этого.

— Жаль, что Вы не можете видеть того, что в этом храме могу сейчас наблюдать я.

— Что? А что ты видишь? Я так и знал, что ты что-то тут видишь.

Смотря на силуэт муллы Маджида, я видел его белым. Удивительно, но все тени находящиеся в мечети были белого цвета. Посмотрев в сторону, где не стене расплывался узор ярко жёлтого цветка, под его лепестками сидел белый комок. Этот комок светился подобно бриллианту. Не обращая внимания, что мне говорил мулла, я направился к этому свету. Подойдя ближе и аккуратно присев на ковёр, я протянул руку к свету.

— МашаАллах, Мухаммад! Глаза твои подобны небу — произнёс старец.

— Дедушка? Дедушка Хаджи, это Вы?

— Да.

— Простите меня, дедушка. Я, правда, тогда обманул Вас, что привёл друзей. Они даже молиться не желали. Один и в мечеть войти не хотел.

— Ничего. Уважаемый мулла спотыкался каждый раз, как ты неправду говорил. Я же тебе сказал: «Случайности в мечети не случайны». Ты ослеп?

— Да. Я больше не вижу. Только очертания.

— И то хорошо… Дары Бога мы ценим, когда дары Его в пески посеем. Я как-то уже тебе говорил Мухаммад и скажу ещё раз: «Ты носишь прекрасное имя! Пусть поступки твои будут такими же прекрасными. То, в чём ты когда-то оступился, пока не поздно – измени!»

Выслушав Хаджи, я вспомнил рисунок коня, слова Саада и эту надпись, которая очень насторожила меня. Поднявшись с места, я поклонился Хаджи и направился к выходу.

— Мухаммад, подожди! Куда ты? – крикнул, подбежавший ко мне мулла.

— Мне к другу надо пойти.

— Как ты… Подожди, у нас есть трость…

— Нет — нет. Я и сам дойду.

— Мухаммад, скажи, какой ты видишь эту мечеть?

— В другой раз, мулла Маджид, я должен друга найти.

Выйдя из храма, и быстро спускаясь по ступенькам, я направился к стадиону. Я стоял у дороги, пытаясь поймать такси, но как назло никто не останавливался. Развернувшись, я побежал обратно к мечети. Я хотел попросить муллу, вызвать мне такси, но тут среди силуэтов высоких колон, по которым расплывались узоры виде цветов, я увидел белую тень. Она стоял и смотрел на меня, словно боялся подойти. Резкий аромат приятных цветов заставил меня улыбнуться. Силуэт начал приближаться.

— Майсун? – улыбаясь, произнёс я.

— Я не понимаю, как ты видишь меня каждый раз?

— Не знаю. Просто вижу и всё. Майсун, отведи меня к Сааду.

— Он на скачки поехал.

— Так и знал. С кем?

— С Абдурахманом и Халибом.

— А Фахад где?

— Он домой побежал.

— Отведи меня к Фахаду тогда, пусть он меня поведёт к друзьям.

— Хорошо.

Майсун крепко схватила меня за локоть и повела домой. Идя по улице, я спрашивал её об учёбе, о семье. Свернув за угол невысокого дома, к нам на встречу шли две тени. Майсун затихла и шла молча, прижимая меня к себе, чтобы я не споткнулся.

— Девушки уже не те! — произнесла какая-то женщина.

Ничего не поняв, я замер и обернулся к уходящим двум теням.

— Не надо Мухаммад – сказала Майсун, зажав мою руку.

— Это она про тебя так сказала?

— Да. Не обращай внимание.

Я ещё раз обернулся назад, смотря на отдаляющиеся от нас силуэты, и услышал крики детей. Поняв, что мы вошли во двор. Я остановился и сказал:

— Ты сможешь позвать Фахада? Я тут подожду.

— Хорошо, сейчас.

— Майсун! – выкрикнул я.

— Да.

Ничего не ответив, я улыбнулся.

— Что?

— Ничего. Я просто крикнул.

— Ты не изменился Мухаммад – сказала Майсун и забежала в подъезд.

Через пару минут ко мне подошёл Фахад. Толкнув меня в плечо, он возмутился.

— Ты куда убежал? Совсем рехнулся?

— Мне нужен Саад. Отведи меня к нему.

— Ты мне на вопрос не ответил.

— Фахад, потом. Были причины, по которым я ушёл.

— Ну, хорошо. Пошли.

Прижавшись к руке друга, мы направились в сторону пустыни. Там часто любили собираться ребята и проводить скачки. Кто-то гонял на машинах, а кто-то нёсся навстречу палящему ветру на конях и верблюдах. Сев в такси и добравшись до пустыни, я и Фахад направились к толпе ребят. Уже был закат, солнце медленно садилось. Парни делали ставки и громко обсуждали, чей конь сегодня будет лучшим, а чей проигравшим:

— Ооо, хорошо, что вы пришли. Ты куда пропал, Мухаммад? – спросил меня Халиб.

— Мне срочно домой нужно было. Где Саад?

— Саад уже скачет вовсю. Ты сколько на него ставишь?

— Я не ставки пришёл делать. Подожду, пока он закончит.

Тут я услышал топот копыт. Чуть дальше песков пустыни находилась ровная дорога, засыпанная камнями. Мимо нас притормозили несколько лошадей. Напротив меня стала огромная тень. Посмотрев вверх, я увидел чёрную тень, которая слегка приспустилась ко мне и произнесла:

— Чего пришёл? На игру посмотреть? – рассмеялся Саад.

— Это твой конь? Красивый! — сказал я, протягивая руку к лошади.

— Не делай вид, что видишь его! – недовольно сказал Саад.

— Эй! Да что с тобой? Что у вас стряслось? – удивлённо спросил Фахад.

— Фахад, оставь нас на минуту! – попросил я друга.

Я не видел, что сделал Фахад, но я разглядел, как он махал руками Сааду и ушёл.

— Саад, не злись на меня.

— Я не зол.

— Ахи… Эти твои вещи… Они ведь ворованные, да?

Тут на моих глазах, тень Саада словно вспыхнула. По его силуэту побежали чёрные пятна, постепенно становясь всё больше.

— Ты что?! Совсем страх потерял такое нести?

— Саад, я хочу помочь тебе и…

— Ты рот закрой свой! Ты как смеешь подобное говорить?! Ты уже переборщил, Мухаммад! Я не посмотрю на то, что Аллах уже бил тебя. Тебя и я ударю!

— Не надо. Я вижу, немного больше чем ты думаешь. Поверь, тебе нужно…

— Закрой свой рот! Ещё слово Мухаммад, и ты окунёшься лицом в песок ещё раз.

Я стоял молча. Услышав громкий рёв лошади, я наблюдал, как тень коня встала на дыбы и ускакала и как силуэт моего друга, просто наполненный чёрными пятнами, начал отдаляться от меня. Ко мне подошли Халиб и Фахад. Парни молча стояли рядом и смотрели куда-то в даль. Я смотрел прямо и ничего не видел, кроме красного света. Всё было вокруг подобно закату.

— Мухамм… Вы что-то не поладили? – спросил меня Халиб.

— Я хочу как лучше, но Саад не желает меня слышать.

— Скажи мне, что случилось и я поговорю с Саадом…

— Нет, не стоит.

— Ох, ты блин!!! – резко выкрикнул Фахад.

Я и Халиб развернулись. Ничего не понимая, я услышал, как стоящие рядом люди побежали вперёд. Все что-то выкрикивали. Халиб крепко схватил меня за руку и тоже рванул за всеми.

— Ахи! Что случилось? – в недоумении спросил я.

— Кажется, Саад упал с коня.

— Что?

Добежав до места, где стояли парни и придерживали коней, я услышал дикий крик Саада. Он кричал как сумасшедший. Парни толкались, кто-то звонил куда-то. Я постарался пройти вперёд, чтобы разглядеть лежащий на песке силуэт. Под ногами земля была твёрдой. Я понял, что он упал на твёрдую поверхность.

— Что с ним? – спросил я.

— Конь начал скидывать его. Саад полетел вниз и неудачно упал. Аллах! Ужас какой-то.

— Что там? Опиши мне.

Незнакомец замолчал. Я протянул руку к его силуэту, как вдруг меня потянул за плечо Халиб.

— Блин, пошли. Я тебя домой отвезу.

— Что произошло?

— Он прямо на камни упал.

— И? Сломал что-то?

— Ещё как сломал. Я завидую, что ты сейчас не видишь этого. У него почти вся кость из руки вышла. Блин, гадость.

— Перестань. Я хочу тут быть.

— Нет! Ты поедешь домой, Мухаммад!

— Но, Халиб… Вы меня вечно все прогоняете!

— Ты всё равно ничем помочь не сможешь, а только мешать будешь. Фахад, отвези Мухаммада домой. Я тут пока буду.

Выслушав своего друга, я снова чувствовал себя униженным. Ощущение ненужного человека опять овладело мною. Тихонько меня кто-то взял за руку и повёл к дороге. Я слышал как люди успокаивали Саада.

— Пошли ахи, лучше домой пойдём – сказал Фахад, отводя меня от шумной толпы.

— Что теперь с ним будет?

— Не знаю даже… У него прямо кость из руки вышла.

— Из локтя?

— Да… Иф… Как так упал, бедный.

— Теперь поймёт, какого это, когда тебя жалеют.

— Ну, ты чего, ахи? Что плохого в жалости? Не говори такие вещи! Сааду сейчас очень больно.

— Физическая боль всегда будет проигрывать душевной.

— Что вы не поделили? Из-за чего так ругаетесь?

— Не важно. Но Саад, Халиб, вы все, как я ослеп, вы уже ко мне как-то не так относитесь.

— Бред! Всё осталось так же, как и было. Ты сам себя накручиваешь.

— Да будет так, Фахад.

Остальной путь, мы прошли молча. Дойдя до дома, я и Фахад разошлись по своим квартирам. Я тихонько зашёл в зал, где сидели отец и брат. Они как обычно смотрели новости, и пили чай. Сев на диван возле брата, я крепко его обнял. Раад улыбнулся и обняв меня, поцеловав прямо в голову.

— Ну как тебе концерт? Натанцевался? – спросил брат, прижимая меня к груди.

— Нет. Не хотелось как-то. Саад с коня упал на скачках, прямо на камни.

— Серьёзно? Не ушибся?

— Да. Он неудачно упал, прямо на руку и кость вышла.

— Это как?

— Ну из локтя, высунулась кость.

— Фу… Аллааах. Где он сейчас?

— Ребята отвезли его в госпиталь.

— А ты почему не сними?

— Я не такой как они, я мешаю им.

— Хм… Ничего, ахи. Они просто не привыкли к тебе, пройдёт время и…

— И что Раад? Ничего не поменяется. Я уже урод! Я никому не нужен! Я не женюсь! Я не способен к работе! Кому я нужен?

— Когда тебя бросают все и даже близкие, помни, что мама всегда будет с тобой! Когда ты кричишь о том, что никому не нужен, помни, что ты оскорбляешь ту, кто тебя на этот Свет привела. Ты нужен мне, отцу, сестре и маме. Тебе нас мало?

— А друзья?

— Тот, кто оставил тебя раз, оставит тебя снова. Если друг тебя предал, не жди от него поступка иного.

— Я не хочу так жить, Раад.

— Ты должен. Ты же сам знаешь, нас не бьют незаслуженно. Любая кара имеет свою причину.

— А искупить свою вину я смогу?

— Нет замка, который бы не открыл ключ. Просто надо найти нужный ключ Мухаммад. Твоя беда с друзьями — это закрытый замок, который ты не стремишься раскрыть, а стремишься взломать. Не спеши, сам же знаешь, скорость — это харам. Ты нужен многим. Просто дай это понять людям.

— Хорошо. Где мама?

— Она на кухне.

— Я к ней схожу.

Встав с места, я направился на кухню. Сверкающий силуэт моей мамы двигался туда-сюда, излучая тепло и освещая комнату. Я подошёл к ней и раскрыл руки. Мама тут же обняла меня и поцеловала.

— Моё «небо», ты пришёл уже? Как погулял?

— Хорошо мама. Сегодня…

Не успев договорить, в квартире раздался звонок. Брат пошёл к двери. Через несколько минут на кухню вошёл Фахад.

— Ас-саляму Алейкум, тётя Ляяля.

— Ва алейкум Ас-салям, Фахад. Как ты?

— Не плохо, спасибо. Сааду руку по локоть ампутировать будут.

— Вуй! – вскрикнула мама. – Как ампутировать? Почему?

— Вот так тётя. Представляешь, Мухаммад?

— Хм… То, что отрубает шариат, то не должно болеть.

— Шариат?? Ой, Аллах! Он что-то воровал? – испуганно спросила мама.

— Что ты говоришь, Мухамм? Какой ещё шариат? Нет, тётя, он с коня упал и очень неудачно упал.

— Ой-ой… Терпения ему и его родным. Ладно, я пока выйду, ты садись Фахад — сказала мама и вышла из кухни.

Присев вместе с Фахадом за стол, я почесал свой лоб и посмотрел на друга.

— Мухаммад, почему ты так сказал?

— Я знаю, что говорю.

— Со мной не поделишься?

— А ты прислушаешься ко мне?

— Почему нет?! Я всегда тебя слушал, Мухаммад.

— Тогда завязывай страдать ерундой и ходи со мной в мечеть.

— А что случилось?

— А чтобы туда ходить, что-то должно случиться?

— Блин, ты какой-то странный стал. Ладно, завтра сходим. Я сейчас поеду к нему в госпиталь.

— Хорошо. До завтра.

Фахад ушёл. Уже была ночь. Я лежал у себя в комнате и смотрел на потолок. Всё, что я видел — это бесконечную темноту. Меня посещали мысли о том, что на земле столько всего происходит, а я ничего этого не вижу. Я не вижу, какого цвета кожа человека, красивый он или нет. Я видел всех одинаковыми тенями, независимо от его религии и национальности. И все эти тени делились только на два типа. Добрые и злые. Верующие и нет. Я теперь жил с душами этих людей и что самое было обидное, большинство душ не совпадает с их внешностью. Дверь в комнату приоткрылась, и стало тепло. Я понял, что вошла мама. Улыбнувшись, я протянул одну руку вперёд.

— Мухаммад, не спишь ещё?

— Нет. Если тебе что-то будет нужно, никогда не смотри, чем я занят. Всегда зови меня.

— Всё, что мне от тебя нужно, это чтобы здоров был и счастлив. Чего ещё я желать могу?

— Самое смешное, что раньше, когда я открывал глаза и видел тебя, я старался скорее убежать во двор к друзьям, а сейчас, когда я ослеп, я бегу от друзей к тебе. Чем больше я понимаю, насколько я ненужным стал и беспомощным, я всё больше хочу к тебе. Прости мама, что не ценил тебя, когда была ты рядом.

— Оф, прекрати, Мухаммад. Мы все ценим тогда, когда понимаем.

— Да, только слишком поздно это понимаем.

— Почему же? Ты совсем юный у меня. Нам ещё с тобой долго вместе быть. А потом ты женишься и…

— Что? Мам, хватит. Я бы не женился на слепой девушке, а девушка на таком, как я, уж подавно.

Единственная женщина, которую я буду любить до самого гроба — это тебя, мама.

— Только не забывай, что и у твоих детей будет мать. И если хочешь, чтобы твой сын относился к ней так же, как и ты ко мне, тогда люби так же сильно свою жену.

— Хорошо, мама.

— Спи крепко.

Мама поцеловала меня в нос и вышла из комнаты. Я немного полежал в постели, а потом, откинув одеяло, подскочил с места. Побежав в ванную, я умылся и, зайдя в комнату, расстелил коврик для молитвы. Я больше не просил Бога о чём-то, теперь я Его только благодарил за то, что имею. Пусть мало, пусть много. Пусть бедно, пусть богато, спасибо за всё, что дал и за то, что отнял. А самое главное, я благодарил Его за маму. Это единственное, за что стоит до конца жизни произносить слово «спасибо». Наступило утро. В моих глазах сильно начало щипать. Резко открыв их, я услышал Азан. Каждый раз как звучал призыв к молитве, мои глаза начинали мучительно гореть.

Глава V.

Наставление.

Сидя на кухне и выпивая сладкий чай с блинами, я слушал новости, которые транслировались по телевизору. Сделав глоток чая, я услышал стук. Встав с места, я тихонько подошёл к двери. Стук повторился. Я раскрыл дверь и спросил:

— Да?

— Мухаммад. Мархаба, ахи. Это я, Абдурахман.

Улыбнувшись другу, я протянул руку и поздоровался с ним. Пройдя на кухню, я налил Абдурахману чай и поставил рядом тарелку с блинами.

— Спасибо. Как ты?

— По воле Всевышнего. Ты как?

— Так же. Слышал, Сааду руку ампутировали?

— Да, знаю. Как он?

— Плохо. Места себе не находит. Я утром был у него, сказал ему, что загляну к тебе и он…

— Что?

— Он сказал, передай Мухаммаду, чтоб его язык был проклят.

— Хм… В Исламе проклинать большой грех. Передай это ему.

— Я ему уже передал, что он идиот. Что у вас стряслось? К чему такая ненависть?

— Я лишь хотел помочь ему, а он злился на меня и вот. Не знаю, теперь все свои неудачи на меня валить будет.

— Скажи лучше, откуда о его делах знал?

Замерев, я посмотрел на тень Абдурахмана. Друг сидел ровно и внимательно смотрел на меня.

— Значит, чувства меня не подвели? Саад — вор, да?

— Ну, есть немного, махинации крутит. Ты как узнал?

— Не знаю…

— Ты младше него, Мухаммад. Тебе не стоит лезть туда, что тебя не касается.

— Разве исправить ошибку, это не верно?

— Смотря кому. Да и что ты исправил? Назвал его лгуном и вором? Это исправление?

— Я не знал как быть, вот и…

Не успев договорить, я почувствовал отвратительный запах. Меня резко начало тошнить. Закрыв ладонью нос и рот, я еле произнёс:

— Фу! Что это?

— Что случилось? – спросил удивлённо Абдурахман. – Блин, тебе плохо?

Друг подскочил с места и попытался выпрямить меня. Но вонь стала ещё сильнее. Отвратительный запах какой-то гнили исходил прямо от Абдурахмана. Понимая, что я вот-вот вырву на друга, я оттолкнул его и подбежал к кухонному окну.

— Абдурахман! Что с тобой? В чём ты вымазался?

— Я?!? – удивлённо спросил друг. – Ты чего? Я утром купался.

— От тебя воняет, просто невыносимо воняет.

— Да ладно? Чем?

— Ты нюхал, как пахнут сдохшие животные?

— Нет, я этим не занимаюсь.

— Но от тебя пахнет именно так.

— Саад был прав, когда сказал, что у тебя с головой что-то не так.

Больше ничего не говоря, Абдурахман покинул мой дом. Я ещё пару минут пытался вдыхать свежий воздух. Наконец-то поняв, что мерзкий запах покинул комнату, я направился во двор. Спускаясь по ступенькам, я почувствовал приятный аромат. Улыбнувшись, я произнёс:

— Майсун?

— Как тебе это удаётся? Я молчу, думаю, почувствуешь меня или нет.

— Я тебя всегда чувствую.

— Как это приятно слышать. А ты куда?

— Я просто, во двор. Хотел до пляжа пройтись. Я так давно не плавал.

— Можно я с тобой? Я переживаю за тебя Мухаммад. Разреши помогу тебе, но не принимай это за унижение или ещё…

— Нет — нет. Я тоже понимаю, что без помощи дальше своего подъезда уйти не могу.

Майсун взяла меня за локоть, и мы направились к пляжу. Всю дорогу мы с Майсун беседовали, мне было приятно слушать приятный и слегка писклявый её голос. Я не мог видеть Майсун, но зато, находясь с ней рядом, мне было приятно. Наконец-то дойдя до пляжа, мы сели на песок.

— Что тут? Опиши мне.

— Люди бегают. Чуть дальше женщины сидят с детьми. Хочешь, пошли я тебя к воде отведу?

— Буду благодарен.

Майсун взяла меня за руку и повела к воде. Я не раздевался. Был в своей майке и шортах. Майсун всегда носила хиджаб. Зайдя по колено в воду, я не мог остановить свою улыбку. Мне безумно хотелось нырнуть, но я не рисковал. Майсун начала брызгать на меня водой и смеяться. Я стоял один, пытаясь брызнуть на её силуэт, но она быстро отбегала. Играясь с ней, я увидел, как Майсун замерла и подошла ко мне ближе. Крепко схватив мою руку, меня словно ток ударил, я был так счастлив. Но грустный голос Майсун изменил моё настроение.

— Пошли, надо уходить… — шёпотом произнесла она.

— Как? А что случилось?

— Люди на нас смотрят, не все знают, что ты слеп Мухаммад, меня могу не понять просто.

— Ну и плевать. Ты же знаешь, твои родные знают. Самое главное, что Бог знает, Майсун.

— Да, но этого не знают те женщины, которые уже сверлят нас недовольным взглядом. Они знакомые моей мамы, мне не нужны проблемы. Давай уйдём.

— Ну, хорошо, пошли.

Прижавшись к руке Майсун, я двигался за ней. Я взял в руки обувь и шёл за Майсун молча не зная, что сказать. Вдруг мимо нас прошли две девушки, судя по голосу юные, и крикнули:

— Хоть бы ночи дождалась, ха-ха-ха!

Я резко развернулся. Майсун тут же меня отдёрнула:

— Не надо, Мухамм. Лучше быстрее уйти.

— Кто это такие? Что они себе позволяют?

— Это с моего университета девушки. Давай быстрее уйдём.

Продолжая идти за Майсун, я оглядывался по сторонам. Тут Майсун замерла и зажала мою руку сильнее.

— Что такое? – спросил я.

— Сейчас мимо этих женщин пойдём, если они что-то скажут, не вздумай отвечать им.

— Хорошо…

Медленно идя за Майсун, я держал голову ровно. Увидев несколько силуэтов сидящих на земле, я услышал, как женщины шепотом говорили друг другу:

— Совсем совесть потеряла.

— С мужиком публично резвиться! Даже не стыдиться, что знаем мы её!

Я остановился и развернулся к сидящим женщинам.

— Мухаммад! Пошли, не смей! – выкрикнула Майсун, дергая меня за руку.

— Да кто вы такие, чтобы судить нас? – недовольно обратился я к женщинам.

— Да кто вас судит? Постыдился бы лучше! – выкрикнула кто-то из женщин.

— Стыдитесь вы, что на добро злым словом говорите. Вы обязаны тысячу раз оправдать братьев и сестёр своих прежде, чем осудить их в чем-то.

— Не надо, ахи, пошли от них! — недовольно сказала Майсун и потянула меня вперёд.

Женщины больше ничего не говорили. Мы шли молча. Зайдя во двор, Майсун села на скамейку и заплакала.

— Ну, зачем ты? Не плачь сестра. Ты бойся того, что Бог увидит, а не того, что люди скажут. Сплетни – это быстротечная река, и если это слух, то река вскоре пересохнет.

— Тебе не понять, Мухаммад. Слухи способны уничтожить жизнь девушки, превратив её в бесконечные слёзы.

— Майсун, бесконечные слёзы могут быть у меня. Потому что я наказан Свыше. А тебе за что плакать? За то, что помогаешь мне? Тогда ты глупая, если за добро, ты будешь винить себя.

— Я очень хочу помогать тебе….

— Правда? – улыбнулся я.

В этот момент, нас прервал женский крик соседки Камран:

— Майсун, поднимайся, бегом ко мне!

— Иду сестра! Всё Мухаммад, мне пора. До встречи.

Я даже ничего ответить не успел, Майсун подскочила с места и убежала. Поднявшись домой, я зашёл в свою комнату. Проходя мимо своего окна, я направился к столу. Нащупав на столе лист бумаги и карандаш, я сел на стул и задумался. Ударяя постоянно карандашом по листу, я вспомнил красивый вид пустыни. Будучи зрячим, я часто любил пропадать в пустынях с друзьями. Набросив пару эскизов, я закрыл глаза и, представляя прекрасные барханы, постарался нарисовать их.

Рисуя без остановки и спеха, я вспоминал как выглядела наша пустыня во время заката. Оранжевое солнце, теплый ветер, и тишина. Наслаждаясь воспоминаниями, я старался передать всю эту красоту на листе бумаги.

— Мухаммад, сынок, иди, поешь – раздался мамин крик из кухни.

— Сейчас, мам.

Отложив карандаш на стол, я встал с места и подошёл к окну. Аккуратно прислонив лист бумаги к стеклу, я поднял его вверх, напротив своих глаз. Яркий свет начал мелькать и в центре этого света раскрылся чёрный цветок. Его стебли подобно змеям, расползлись по всей бумаге. Сплетаясь в разные узоры, я начал видеть очертания своей картины. Пески, барханы, закат. Всё это было столь красиво, что я наблюдал за этим явлением с огромным наслаждением. Казалось, что пески пустыни двигались и сыпались куда-то вниз. Рассыпавшись в углу рисунка, пески стали изображать какой-то текст. Наблюдая за песочной надписью, я прочёл:

« Кто ядом своё тело травит, тот не боится рока. Он двери Рая закрывает, ступая к аду ненароком».

Пытаясь понять, к чему была эта надпись, я отложил лист бумаги и побежал на кухню. Сев за стол, я почувствовал запах, который исходил от стола. Мама поставила что-то на стол, по звуку мне показалась, что это был графин с соком. Внимательно смотря на силуэт мамы, я спросил её:

— Как себя чувствуешь?

— Я? – удивлённо переспросила, мама. – Да, хорошо. Почему спрашиваешь?

— Мам, на столе что? Соусы стоят? Это, наверное, вредно для организма. Давай, не будем их есть?

На кухне находился брат, который что-то полоскал в раковине. Не дожидаясь маминого ответа, брат произнёс:

— Мухаммад, тебя что-то беспокоит?

— Нет. Просто, я думаю, что это яд для нашего организма.

— От соусов ещё никто не умер.

— Но это постепенная смерть, благодаря этим химикатам, мы умираем постепенно.

— Мухаммад, с кем ты общаешься в мечети? – недовольно спросил брат.

— Что?! Ты что такое говоришь? Я ни с кем там не общаюсь!

— С тех пор как ты зачистил туда, ты стал странным. То друзьям что-то внушаешь, сейчас в пище яд видишь. Что с тобой происходит?

— Зачем ты так, Раад? Я стараюсь как лучше сделать… Почему меня все за сумасшедшего считают? Вам проще признать, что я болен, чем поверить моим словам?

Брат тяжело вздохнул и отошёл от стола. Я сидел в обиде, понимая, что уже начинаю напрягать и родного брата. Мама, ничего не говоря, подошла к столу и, забрав все соусы, сказала:

— Ничего. Если ты думаешь, что это для нас опасно, то я верю тебе. Будем без соусов. Раад, позови отца, садитесь кушать.

Брат резко вышел из кухни. И снова среди всех, даже среди самых родных, понимающей остаётся только мама. Чем больше дней проходило, тем больше я понимал, как всё-таки много значит для нас мать. Доев плов, я поднялся с места и направился к своей комнате, как вдруг кто-то постучался в дверь. Раскрыв её, я услышал, как со мной поздоровались. По голосу я сразу узнал своего соседа Расула. Это старший брат Майсун, ему двадцать пять лет. Как он выглядел, я не знаю, но его силуэт переливался чёрными вспышками. Это мне сразу давало понять, что рядом стоящий человек испытывает какие-то душевные эмоции.

— Мархаба, Мухаммад. Выйди-ка в коридор.

— Мархаба. Ты проходи, дома погово…

— Выйди. Мне на пару слов.

Шагнув вперёд, я закрыл за собой дверь и всматривался в черный силуэт, который просто кипел, лопаясь чёрными пузырями. Расул взял своей рукой меня за лицо и навёл мой взгляд на себя.

— Ну и цвет глаз. Значит правда, что Аллах ослепил тебя…

— Расул, не надо мне так сжимать лицо.

— Почему? Боишься, что глаза выпадут?

— Мне больно.

— Больно тебе будет, когда я твоё лицо сломаю, а не сожму.

— Что я сделал? За что ты так?

— Не строй из себя жертву. Или я смотрю такой образ тебе даже на руку? Послушай меня, крот! Если я увижу, что ты хоть за километр повернёшь голову в сторону моей сестры, даю слово, я тебя лишу даже слепоты.

— Что?!

— Я выкалю твои эти глаза, понял меня?

Ударив по руке Расула, я оттолкнул его в сторону и выкрикнул:

— Что ты себе позволяешь?! Я не посмотрю, что ты старше меня, Расул!

— Ты что не понял? Держись подальше от сестры! Я тебя сейчас не трогаю, только потому, что ты и так тронут Богом. Не выводи меня, урод!

— Майсун мне друг и я к ней как к сестре отношусь…

— Она тебе не друг! Забудь её, ты меня услышал? Слух есть?

Тут крик Расула прервал голос моего брата, который, скорее всего, стоял у входа и наблюдал за этим.

— Ещё раз его оскорбишь, я тебя с лестницы спущу! — недовольно произнёс брат.

— Твой сопляк, оскорбляет честь мой сестры!

— Оскорбить только ту честь можно, что на оскорбления расположена.

— Что ты сказал?

— Не надо Раад! – выкрикнул я и подбежал к брату.

— Ты что сейчас сказал? Ты что хотел этим сказать, а?! – на весь подъезд крикнул Расул.

— А что, со слухом плохо у тебя? – иронично переспросил брат.

В эту минуту меня со всей силы толкнул Расул. Ударившись головой об стену, я услышал сильный грохот. Я понял, что Расул и Раад подрались. Не зная, что мне делать, я забежал в дом и крикнул отцу. Ничего не понимая, папа отодвинул стоящую рядом с ним маму и выбежал в коридор. Схватив за плечи Раада, и разняв ребят, папа пытался успокоить парней. При отце ребята, естественно, ругаться не имели права и молча встали в стороны друг от друга.

— Что такое? Раад?! Взрослые мужчины, что вы себе тут позволяете?

— Уважаемый Мухтади, ваши сыновья первыми набросились на меня! — сказал Расул, пытаясь отдышаться.

— Называя моего брата уродом, это ты называешь «набросились на тебя»? – недовольно выкрикнул Раад.

— Тихо! А ну прекратите! Расул, ты, правда, так оскорбил моего сына?

— Да, это правда. Но исключительно за его дерзость мне. Я прошу Вас, пусть он не приближается к моей сестре. Моя сестра приличная девушка и…

— Я знаю, Майсун. Что случилось?

— Ваш сын, пользуясь своей слепотой, постоянно пытается держаться за мою сестру. Гуляет с ней, играет с ней в многолюдных места. Простите, Уважаемый Мухтади, но для помощи вашему сыну есть трость, а не моя сестра. А для его глаз есть его брат и его друзья. Майсун — не ребёнок, она взрослая девушка и…

— Это можно было всё спокойно объяснить Расул, а не проявлять агрессию. Я понял тебя.

— Спасибо Мухтади. Мира Вам.

— И тебе мира.

Схватив меня и Раада под локоть, отец завёл нас домой и, хлопнув за собой дверью, недовольно крикнул мне:

— Мухаммад, иди к себе в комнату!

Тихонько зайдя в свою спальню, я стоял у двери и слушал, как отец ругал Раада. И снова обида, снова я как кусок… Как ненужный человек. Я не смог отстоять своё мнение, я не смог заступиться за брата. Я лишён только зрения, а ощущение такое, будто всего лишён: ума, речи, действий. Я объект жалости, не более. В комнату постучались, и я услышал мамин голос.

— Мухамм… Что случилось?

— Ничего не случилось…

— Там Фахад к тебе пришёл, спрашивает: не выйдешь гулять?

— Ничего не хочу…

Мама тихонько подошла ко мне и обняла меня. Прижав мою голову к своей груди, она гладила меня и, целуя мою голову, говорила:

— Моё «небо», когда в нас горит костёр обиды, мы можем плакать, но слёзы лишь тушат огонь, но не смоют его дров. Дрова ты должен сам поднять и расчистить душу от углей, что в тебе так глубоко засели и травят тебя.

— Я не могу мам, не могу… Устал уже.

— А что ты сделал, что устал?

— Устал ощущать себя никем.

— Так не ощущай… «Небо» моё, ты ничего в себе не меняешь, кроме того, что запираешься тут и плачешь. Ты взрослый мужчина уже и…

— Я калека, мама! Я урод!

— Я сейчас тебе волосы вырву!

— Ха-ха, ну мама.

— Твоя сестра так не плакала за свою жизнь, как ты тут ноешь. Всё Мухаммад! Сегодня последний раз, что ты слезами тушишь свой огонь. Теперь соберись и разгреби эти дрова, что в душе засели.

Тут в комнате раздался голос Фахада.

— Простите… Тётя Ляяля, а Мухаммад тут?

— Да-да. Проходи Фахад, пойду к мужу… — погладив меня по спине, мама вышла из комнаты.

— Мархаба ахи – поздоровался друг.

— Мархаба. Фахад…

— Эм… Не хочешь в кино сходить?

— Очень смешно…

— Ах да… Аха-ха-ха прости ахи, я иногда забываюсь.

— Может на сафари? Покатаешь меня.

— Ну, поехали.

Я и Фахад, выскочили во двор. Сев в такси, мы направились к сафари — парку. Расплатившись с водителем, Фахад, держа меня за руку, повёл к квадрациклам:

— Сейчас выберем машину и рванём с тобой. Какой цвет нравится?

— Блин Фахад, мне какая разница какой цвет?

— Ну ладно тебе, не кричи. Уже спросить нельзя что ли?!

Я улыбнулся Фахаду и снял с себя кеды. Взяв обувь в руки, я пошёл вперёд. Шагая по горячему песку, я наслаждался тишиной пустыни и приятным ветром, который поднимал крупицы песка и бил ими по лицу.

— Эй — Эй, Мухаммад, ты куда пошёл? – кричал Фахад, побежав за мной.

Я шёл не останавливаясь и не открывая глаз. Солнце садилось. В моих глазах всё было ярко красного цвета. Я развёл руками в стороны и пытался обнять ими огромное солнце, которое я видел стоя с закрытыми глазами. Медленно поднимая веки, я смотрел на переливающийся свет, то красный, то оранжевый.

— Ты куда идёшь? Тебя Мухаммад зовут, а не Моисей. Чего встал, посредине пустыни раздвинув руки? Или ты думаешь, что эти пески сейчас разойдутся в стороны?

— Заткнись Фахад. Просто встань и посмотри на этот закат.

— А ты что, видишь его?

— Нет… Я чувствую его…

— Блин… Ладно, сейчас и я попробую.

Фахад стоял рядом и молчал, что он делал, я не знаю, но я ощутил какой-то приторный запах. Почувствовав неприятный аромат, я повернул голову назад. Пытаясь понюхать Фахада, я понял, что запах шёл не от него. Развернувшись, я увидел, как к нам приближалась тень, напоминающая чёрный кусок, тухлого мяса. Вонь была не выносимой.

— Вы что делаете? Загораете в одежде? – спросил Абдурахман.

— О, ахи. Ты что тут делаешь? – удивился Фахад.

— Я тут неподалёку, отдыхал… А вы?

— А мы… А мы решили попрощаться с солнцем, — сказал Фахад и толкнул меня в плечё.

— Абдурахман… Извини, что спрашиваю, но чем ты питаешься? – спросил я, еле сдерживая себя, от тошнотворного запаха.

— Да что такое? Опять во мне минусы хочешь найти?

— Причём тут минусы, ахи? Я чувствую, что твоя душа тухнет, ты что?!

Не успев договорить, я резко замолчал. В уме проскочила фраза, которую я сам же написал:

«Кто ядом своё тело травит, тот не боится рока. Он двери Рая закрывает, ступая к аду ненароком».

— Кто ядом травит своё тело… Что ты куришь? – резко спросил я.

— Обычные сигареты…

— Ты сейчас курил их?

— Нет…

— Блин, Абдурахман. Что ты употребляешь?!

— Песок тебе мозг засорил? Угомонись сейчас же!

— Ты постоянно грыз ногти, когда мы на пляже были, ты широко раскрывал глаза, когда я с тобой говорил, а в мечети вёл себя как нервостеник. Ты употребляешь что-то, да?

— Да пошёл ты! – выкрикнул Абдурахман!

— Ахи! Тебе надо бросить это или ты погубишь себя!!! — крикнул я другу.

— Мухаммад…

— Что?

— Иди в зад!

Больше ничего не сказав, гнилая тень Абдурахмана начала отдаляться от нас. Фахад молча, сжал мою руку и шепнул мне на ухо:

— Успокойся ахи, я верю тебе. Я тоже подозревал, что с ним что-то не то.

— Я должен его переубедить. Главное, что ты начал верить мне Фахад.

— Да брось, я всегда тебе верил.

— То же самое случилось с Саадом, я знал, что он погубит себя, но он меня не послушал. Отвези меня домой. Завтра уже решим что-нибудь.

Фахад схватил меня за руку, и мы поехали домой. Пробегая по двору, из-за угла нашего дома резко выпрыгнул Халиб и, закрыв мне руками глаза, выкрикнул:

— Угадай кто?

— Как смешно. Можешь не закрывать мне глаза, я и так не вижу. А по голосу – это Халиб.

— Блин, да ты талант… гей-глазка.

Убрав от моего лица руки, я увидел тень Халиба, которая просто искрилась и блестела. От него исходил какой-то приятный запах. Смотря на его силуэт, я начал улыбаться.

— Что ты делал? – спросил я.

— В каком смысле? – удивился Халиб.

— Твоя тень, она сияет прямо. Что-то случилось?

— Сияет? А ну-ка иди сюда.

Халиб схватил меня за руку и куда-то побежал. Фахад бежал за нами, постоянно возмущаясь, чтобы Халиб так не спешил. Наконец-то остановившись и спрятавшись за чем-то крупным, по ощущениям за деревом, Халиб толкнул моё лицо рукой и спросил:

— Смотри прямо. Видишь что-нибудь?

— Да… Силуэт идёт.

— Он так же светиться?

— Да. И запах приятный.

— Это же Камра! – выкрикнул Фахад.

— Тише ты, тебя комментировать не просят – недовольно сказал Халиб и толкнул Фахада.

— Камра? Вот оно что… О чём вы говорили, что так сияете? – поинтересовался я.

— О чём ещё? О женитьбе кончено.

— Фу! Только не ты! – возмутился Фахад.

— Ты рот заклей свой! Дрыщ!

— Ха-ха. Тише эй. Так ты серьёзно? У вас брак намечается? – спросил я.

— Да-да. Фахад, ты же не в обиде, если я тебя не приглашу?!

— Иф, тоже мне.

Фахад поднялся с места и ушёл. Халиб засмеялся и, помогая мне встать с места, выкрикнул Фахаду:

— Ну дрыщ, ну дрыщок… Ну не обижайся, эй.

— Пошёл ты.

— Ха-ха. Ну брось дрыщдан. Какая свадьба без такого сухофрукта как ты?!

Смеявшись с друзей, мы дошли до нашего двора. Медленно шагая и расспрашивая за намечающуюся свадьбу, я почувствовал как на что-то наступил. Раздался писк какого-то животного. Я отпрыгнул в сторону и, раскрыв широко глаза, пытался разглядеть силуэт.

— Что это было? – испуганно спросил я парней, приставив ладонь к своей груди.

— Да ничего страшного, это котёнок был. – Ответил Халиб и взял меня за руку.

— Где он? Дай его мне.

— Ради Аллаха! Обычный кот, ты не убил его, не переживай.

— Всё равно дай мне его.

— Он вшивый и вонючий! Ты делаешь омовение, тебе оно не нужно.

— Блин Халиб! Дай мне уже этого кота!

Вдруг тень Фахада дёрнулась и приблизилась ко мне.

— Протяни руки, держи котёнка, — сказал Фахад.

Я вытянул руки вперед и ощутил маленький, тёплый комок шерсти. Я улыбнулся и прижал его к груди.

— Ну, и зачем тебе этот уродец? – недовольно спросил Халиб.

— Он не уродец. Он теперь мой. Мне всё равно как он выглядит. Чтобы не создал Бог, оно прекрасно.

— Тоже верно, — сказал Халиб, обняв меня за плечи.

Так мы направились по своим домам. Зайдя к себе, я прижал котёнка к груди и услышал голос сестры. Она сидела на кухне и, рыдая, что-то рассказывала маме. Испугавшись за сестру, я поставил котёнка на пол и забежал к ним.

— Что случилось? – спросил я.

— Иди к себе Мухаммад, – сказала мама.

— Но…

— Иди сынок, потом поговоришь с сестрой.

Послушав маму, я вернулся в свою комнату. Широко раскрыв глаза я пытался найти силуэт кота. Медленно шагая по комнате, я заметил маленький бледно-жёлтый шарик. Улыбнувшись, я присел на пол и протянул руки к пушистому комочку.

— Не бойся меня. Если меня начнут и животные избегать, я точно погибну, — говорил я, взяв на руки котёнка. –

Ты будешь у меня храбрым, как лев. Я не знаю, мальчик ты или девочка, но назову тебя Асад. Это львиное имя и ты его достоин.

— Всё хорошо ахи? – резко спросил меня, вошедший в комнату Раад.

— Да. Я котёнка нашёл, взял его себе.

— Ясно… Ну если хочешь, пусть будет у тебя. Там Рабия пришла.

— Я слышал. Что-то случилось у неё?

— С мужем поругалась.

— Она не имеет права приходить и плакаться матери. Если муж узнает…

— Не узнает. Не переживай за это. Скоро время намаза.

— Я в мечети буду. Сейчас умоюсь и пойду.

— Хорошо.

Я взял котёнка на руки и зашёл в ванную. Аккуратно нащупав раковину, я открыл воду и осторожно помыл мордочку котёнка. Улыбаясь, я вытянул по памяти полотенце и вытер животное. Поставив Асада на пол, я умылся и, надев чистую одежду, направился к мечети. Поднимаясь по ступенькам к храму, я видел множество теней, которые направлялись к мечети. Следую за ними, я почувствовал неприятный запах. Вращая головой по сторонам, я увидел сидящий на земле силуэт. Подойдя к нему, я ощутил неприятный запах гнили.

— Абдурахман? – спросил я.

— Хм… Тебя нельзя называть слепым, сейчас ты видишь больше, чем когда-либо.

— Я могу присесть рядом?

— Садись.

— Ты курил?

— Да…

— Я вижу, как от тебя исходит чёрный дым. Абдурахман, почему ты тогда не вошёл с нами в мечеть?

— Испугался…

— Чего?

— Я не достоин, чтобы туда ходить. Меня что-то держит каждый раз.

— Каждый раз? Ты туда пытался ещё ходить?

— Да. Когда ты сказал, что от меня воняет. Я если честно испугался… Решил прийти сюда и…

— И?

— И не смог зайти.

— Знаешь, Пророк говорил, что если ты заколешь себя копьем, то в огне ада, будешь колоть себя этим копьём снова и снова. Это значит, что любой убивший себя сам, будет себя так же убивать постоянно в аду. Зачем ты себя сам убиваешь ахи? Разве нет тех, ради кого стоит жить?

— Нет… Я сам по себе…

— А мама?

— А что она? Она не знает о моих увлечениях.

— Не думал, что с ней будет, когда узнает? Каждый стресс, который ты принесёшь своей матери, равен нескольким переломам костей. Знаешь что это за боль? Давай я помогу тебе?

— Поможешь? Как?

— Сможешь бросить то, что начал?

— Нет…

— А хочешь?

— Не знаю…

В этот момент раздался Азан. Призыв к молитве оглушил всю улицу. Я поднялся с места и, взяв Абдурахмана за руку, сказал:

— Вставай, пошли в мечеть.

— Нет. Ты иди, я домой. У меня дела ещё.

— Но… Ну, ладно…

Отпустив друга, я направился в храм. Пройдя в зал, я приступил к молитве. Завершив намаз, я начал просить Всевышнего, наставить Абдурахмана на путь истинный. Пока я молился за своего друга, я почувствовал возле себя тепло. Раскрыв глаза и посмотрев в сторону, я увидел белый силуэт. Он светился как алмаз, и освещал прекрасные стены храма. Зал в мечети мне казался каким-то озером. Я не видел ковров, мне виделось, что я стою на льду. Стены словно водопад, напоминали быстрое течение воды, среди которого виднелись узоры цветов. А потолок был подобен небу, по которому плыли облака. Подойдя к светящемуся силуэту, я улыбнулся и сел рядом:

— Ас-саляму Алейкум, Мухаммад.

— Ва алейкум Ас-сялам, дедушка Хаджи. Как Вы?

— По воле Аллаха. Всё ещё прихожу в этот храм. А ты как? Начал ли ты видеть?

— Нет ещё. Но я уже могу узнавать людей, разглядывать эту мечеть.

— Я так и думал. Твой друг сюда ходит часто…

— Какой?

— Худоватый такой.

— А… Это Фахад. Часто?

— Да. Я его часто стал тут видеть.

Ничего не ответив, я улыбнулся дедушке и, попрощавшись с ним, поспешил домой. Не успев выйти из храма, я услышал, как меня позвали:

— Мухаммад! Ас-саялм Алейкум , ахи.

— Мулла? Ва алейкум Ас-салям.

— Да, это я. Мухаммад, прошу, скажи, какой ты видишь нашу мечеть?

— Ну как Вам сказать… Каким должен быть храм Бога?

— Безумно красивым….

— Вот таким и вижу. Все как в воде, в волнах которого отражается небо.

— МашаАллах! Я так и думал. Подожди, а я какой? Каким ты меня видишь?

— А ты всего лишь человек, который хочет дополнить эту красоту, своими знаниями.

— Эм… А я не как не кажусь тебе? Ну, может я тоже, как-то переливаюсь или что-то ещё…

— А Вы чем-то особенны, Уважаемый Маджид?

— Нет… Просто, я подумал, может я…

— Раз Вы Мулла, то Вам будут какие-то поблажки? Или что Вы думаете, Мулла? Свет вашей души даже капли не выделяет по сравнению с тем светом, что исходит от дедушки Хаджи. Умён не тот, кто Куран читал, умён тот, кто его истину познал. При всём уважении к Вам, сердце дедушки больше к Богу расположено, чем Ваше.

— Я… Ты меня не так понял Мухаммад…

— Вы правы… Не мне ваши чувства судить… Ас-саляму Алейкум.

Наблюдая за выходящими тенями, я направился за ними. Выйдя к дороге, я вызвал такси и уехал домой.

Глава VI.

Любовь.

Зайдя в подъезд, я почувствовал приятный аромат. Замерев на месте, я как можно шире раскрыл глаза и пытался понять, откуда запах. Я чувствовал, что тот, кто так сладко пахнул, стоял рядом и молчал. Рассчитывая, что я не увижу его.

— Майсун? – спросил я в ожидании ответа.

Но мне не отвечали. Я начал замечать какой-то силуэт. Тихонько подойдя к нему, я ощутил, как аромат цветов стал исчезать. Подойдя ближе, я резко схватил руками эту тень и сказал:

— Почему ты молчишь? Я знаю, что это ты стоишь!

Ощутив, что я держусь за тонкие, женские руки я прижался к ней ближе и, схватив рукой её за лицо, сжал её губы.

— Говори же со мной! Почему молчишь?!

Но девушка продолжала молчать. Меня это вывело из себя, я сжал ещё сильнее её лицо, старясь сделать ей больно, но она молчала. Не выдержав, я толкнул её по лицу и пошёл к лестнице. Поднявшись пару ступенек, я схватился за перила и развернулся к ней. Наблюдая за силуэтом, который стоял неподвижно, я ещё раз спросил:

— Почему ты молчишь, Майсун?

И снова тишина. Я развернулся и поднялся к себе. Забежав в комнату, я прыгнул на кровать. Тут раздался писк.

— Ой… Асад, прости меня…

Взяв котёнка на руки, я прижал его и начал гладить, постоянно целуя его в голову.

— Знаешь Асад, я сегодня просил Бога помочь Абдурахману… Я понял, что нет смысла просить помощи мне… Ведь всё-таки я не так несчастен как он… Когда ты духом крепок и силы есть на всё, проси за тех, кто живёт с бедою и готов уже на всё. Саад себя губит, Абдурахман готов убить себя, зачем я буду дома плакать зато, что слеп я. Зато не крал, и не курю. Друзьям не врал и гадостей не пью. Я счастлив, Асад. А когда ты счастлив, надо счастьем делиться. Жадный человек – пропавший человек.

— С кем ты говоришь? – резко перебил меня брат.

— Ой, Раад. Да так, с Асадом общаюсь…

— Это ещё кто?

— Котёнок…

— Ммм… Ну ты сильно с ним не заговаривай… Слушай ахи, я сейчас Майсун видел.

— И?

— Она шла куда-то. Она плакала. Не знаешь что с ней?

— Без понятия…

— Мухаммад.

— Эм?

— Не подходи к ней. Вам не по пути. Услышал меня?

— Мне с любой женщиной не по пути, Раад.

— Я не за любых сейчас. Я за неё. Ты слышал мою просьбу?

— А если она сама…

— Мухаммад, блин! Ты не будешь с ней общаться, ты понял меня?

— Не кричи! Понял я тебя.

— Уважай себя, меня и нашего отца! Её брат тебя опустил, потом позволил при нашем отце о нас что-то говорить. Он перешёл все рамки. Ещё не хватало, чтобы наш конфликт был из-за какой-то девки. Никогда, запомни, никогда братья не должны ругаться из-за женщины. Женщина, из-за который я смею на тебя кричать, может быть только наша мама. Все остальные, не достойны того, чтобы среди отца и его сыновей был конфликт.

— Мама однажды сказала мне, если хочешь что бы и твои сыновья любили свою мать, относись к своей жене так же, как относишься ко мне.

— Майсун не твоя жена. И никогда ею не станет.

— Я хочу один побыть…

— Ты понял меня?

— Да.

Я лежал, продолжая гладить котёнка. Дождавшись пока брат уйдёт, я поднялся с места и, поставив Асада на кровать, подошёл к своему столу. Взяв в руки лист бумаги, я сел за стол и принялся рисовать. Тут на стол запрыгнул мой кот. Нащупав его рукой, я начал гладить его по голове.

— Я не знаю, как ты выглядишь, но ты мне кажешься очень красивым. Хочешь, я нарисую тебя?

Улыбнувшись Асаду, я взял в руки карандаш и приступил к рисованию. Воображая в уме котёнка, я плавно водил карандашом по бумаге и пытался изобразить то, что я представлял в мыслях. Длинные усы, пушистая шёрстка и взгляд, который смотрят прямо на меня. Чем больше раскрывал я свои глаза, тем крупнее я рисовал их у кота.

— Сынок? – раздался мамин голос.

— Да, мам?

— Ложись, отдохни немного, тебе нельзя перегружать себя.

Подойдя ко мне, мама взяла со стола мой лист бумаги и молча рассматривала его.

Мне нравится1

5 янв 2013 в 15:14|Это спам|Ответить

Stella Amilь

— Ну как тебе? Скажи, я похоже нарисовал? Похож на моего Асада?

— Эм, Мухамм… А почему такие глаза у котёнка?

— Какие?

— Ты их нарисовал широко раскрытии и очень похожими на свои.

— Не знаю…

— Похоже. Очень даже на кота твоего.

Отложив рисунок, мама поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты. Я встал с места и, взяв Асада на руки, лёг с ним в кровать. Я не заметил, как заснул. Меня разбудила острая боль в глазах. Звучал Азан. Каждый призыв к молитве, напоминал мне о моём падении в песок. Подскочив с места, я побежал умываться. Постелив коврик, я произносил слова молитвы. Каждый раз, когда я молился я начинал плакать, это приносило ужасную боль моим глазам. Но я терпел и даже был рад тому, что во время молитвы я способен что-то испытывать. Закончив молиться я сидел ровно и смотрел вперёд, туда, где должно находиться моё окно. Рядом с собой я увидел жёлтый комочек. Погладив его, я поцеловал котёнка и встал с места. Услышав тихонький стук в дверь, я прошёл к коридору и, приоткрыв дверь, высунул голову.

— Мархаба ахи. Это я, Халиб.

— Ты что тут делаешь? Мархаба.

— Я знаю, что ты давно уже проснулся. Мне кое-что сказать тебе надо.

— Хорошо. Проходи.

Я и Халиб направились в мою спальню. Сев на диван, Халиб взял в руки Асада и начал гладить его.

— Ну и уродец же он, — сказал Халиб, поглаживая кота.

— Зато его душа светиться, а твоя нет…

— Ой, ну брось ты. Ладно, я хотел у тебя узнать, что с Майсун делать будешь?

— Чего? А что с ней?

В этот момент дверь приоткрылась, и кто-то вошел в спальню. Я увидел белую тень, которая подошла ко мне и поздоровалась.

— Мархаба Мухамм.

— О, Фахад? А ты какими судьбами?

— Тётя Ляяля впустила, сказала вы тут. Я тоже помолился, решил заглянуть к тебе.

— Я так и подумал, у тебя тень белая. Кто молится всегда временно с чистой душой ходит.

— Почему временно? – спросил Фахад, садясь возле Халиба.

— Она будет белой, когда ты будешь делать это постоянно.

— Ух ты! Я решил последовать твоим советам. Теперь постоянно и в мечеть с тобой буду ходить.

— Ты серьёзно? Фахад, я рад. Наконец-то я хоть кого-то наставить на это смог.

— Ну ладно вам, мне сейчас плохо станет. – резко перебил нас Халиб. — Ты скажи, когда Майсун признаешься?

— Что? В чём? – удивлённо спросил Фахад.

— Да, в чём я должен признаться? – сказал я, садясь за стол.

— Ну как, ты же любишь её. Это уже все знают. Скажи ей это, засватай её и всё.

— Ура! Блин, Мухаммад, я так рад буду! — крикнул Фахад.

— Тише ты. Ты что Халиб? Какой засватать?! Она в жизни за меня не пойдёт! Да и её брат… Он меня видеть не желает.

— И что? Брат-не крепость.

— Ещё какая крепость, Халиб. Брат никогда не даст сестре упасть, а сестра не ослушается наставлений брата.

— Ты мужик! Ты и брата убедишь. Зачем ты упускаешь такой момент? Сегодня или завтра её кто-то уведёт. Не теряй шанс , Мухаммад. Поднимись к ним и поговори с Расулом.

— Блин… Я не знаю…

— Давай, я верю в тебя гей — глазка. Сходи и поговори с ним по-мужски. Скажи, что будешь добиваться её.

— Тебе Камра что-то рассказала, да? – спросил я Халиба.

— Да. Майсун очень хочет с тобой быть, но из-за того, что ты не решаешься ничего делать, она вынуждена молчать и прятаться от тебя.

— Серьёзно? Ладно… Прямо сейчас и пойду к ней.

Мы поднялись с места, и вышли в коридор. Халиб и Фахад похлопали меня по плечу и пожелали удачи.

— Мы во дворе будем, если что, – сказал Халиб.

— Халиб, дай я обниму тебя, улыбаясь, говорил я, протягивая к нему руки.

— Эй, стой. Не надо мне тут. Фахада обнимай, он эти движения любит. Я вас во дворе подожду.

— Ха-ха, ладно. Я мигом.

Я схватился за перила и побежал по ступенькам наверх. Наконец-то стоя напротив двери Майсун, я собрался духом и нажал на дверной звонок. Через минуту дверь раскрылась, и я увидел женский силуэт. Он резко вспыхнул серыми капельками, после чего я услышал голос Камран.

— Мухаммад? Ты что тут делаешь?

— Я? А, а я пришёл к Расулу.

— Его нет.

— А когда будет?

— Заходи быстрее. Дома никого нет кроме меня и Майсун.

— Нет-нет, я тогда потом приду.

— Да быстрее входи и скажи всё Майсун! – выкрикнула Камра, потянув меня за рукав.

Услышав, как она захлопнула за мной дверь, я увидел приближающийся ко мне силуэт. От этой тени шёл приятный запах. Я тут же узнал аромат Майсун. Увидев, что тень Камран ушла куда-то, я поправил тюбетейку на голове и поздоровался с Майсун.

— Ас-саляму Алейкум.

— Ва алейкум Ас-салям. Что ты в моём доме забыл? В доме нет мужчин, лучше уйди.

— Я пришел, чтобы сказать тебе кое-что.

— Слушаю.

Я стоял молча. Опустив голову, я пытался собраться с мыслями, но страх, что я услышу, что не нужен ей меня так сдавливал, что я не проронил ни слова.

— Ну? Мухаммад, ты зачем пришёл?

— Я хотел с Расулом поговорить…

— О чём?

— О тебе…

— Может и меня о чём-то спросить желаешь?

— Желаю. Скажи, ты хочешь быть рядом со мной?

— Смотря для чего.

Услышав это, я замер. Я не понял, что она имела в виду, но мне стало ещё больше не по себе.

— Ну… Как… Ну быть со мной, ходить со мной…

— Я тебе что, подружка?

— Да… Ну как, ты мой друг. Моя сестра.

— А я не хочу дружить с тобой, Мухаммад! – закричала Майсун.

Я совсем потерялся. Было ощущение, что меня раздели догола прямо на площади среди тысячи людей.

— Ну чего молчишь?! Ну, скажи уже что-нибудь!!!

— Что? Я не знаю, что сказать…

— Уйди отсюда Мухаммад! Сейчас же! Я не желаю тебя видеть больше!!!

-Майсун, зачем ты так? Я хочу быть с тобой. Ты мне очень дорога…

Почувствовав, что девушка всхлипывает, я понял, что она плачет. Растерявшись окончательно, я начал нащупывать ручку двери, пытаясь быстрее уйти из её дома. Наконец-то раскрыв дверь, я вышел в коридор. Прижавшись спиной к стене, я был убит. Стоя в растерянности, я услышал, как в доме Майсун, раздался её же крик. Она в слезах выкрикивал моё имя и назвала меня трусом. Не выдержав, я резко раскрыл дверь и забежал к ней домой:

— Не смей меня так называть!

— Буду!

— Если ты скажешь, что я нужен тебе, я даю слово, я…

— Нужен! Нужен ты мне!

Услышав это, я подошёл к сидящей Майсун, и присел напротив неё. Схватив её руки, я поцеловал их.

— Мухаммад… — произнесла Камра. – Лучше иди. Если соседи узнают, вам точно несдобровать.

— Да сестра, сейчас. Майсун, я обещаю, эти слухи исчезнут. И плакать ты тоже больше не будешь, я всё сделаю, вот увидишь.

— Уходи быстрее… — сквозь слёзы произнесла она.

— Хорошо.

Я встал с места и направился к выходу. Дверь за мной тут же захлопнули на замок. Я развернулся к двери и, немного постояв рядом, решил уйти. Но, не успев повернуть голову, я услышал крик своего брата.

— Мухаммад?!

— Раад? Ты что тут делаешь?

— Я у Али был, а ты что тут делаешь? Ты что, у неё дома был?

— Нет… Точнее да… Раад, я могу объяснить.

— Я убью тебя Мухаммад! – выкрикнул брат и побежал за мной.

Я тут же рванул вниз. Просто пролетая все ступеньки, я распахнул нашу дверь и залетел в свою комнату, быстро заперев её на щеколду. По деревянной двери раздались удары брата. Раад со всей силы бил руками по двери и требовал открыть её.

— Открой сейчас же! Я выломаю эту чёртову дверь!

— Не надо Раад. Я объясню тебе!

— Да пошёл ты! Я же просил тебя! Я даже не просил, я запретил тебе приближаться к ней, а ты унизился и домой к ней пошёл?! О чём ты думаешь? Ишак!

— Раад! Я исправлю это. Я хотел с Расулом поговорить!

— Открой дверь! Хочешь говорить с тем, кто тебя уродом называет? Кто при твоём отце тебя за дерзость ругает? Потом ты смеешь идти в его дом, и быть наедине с его сестрой?! Ты ишак конченный! Унизить нас решил? Себя не уважаешь, уважай меня и отца своего!

— Раад, успокойся пожалуйста. Я с детства люблю эту девушку, её брат обязан защищать её честь. Так поступил бы любой…

— Её честь? Да от чего её честь защищать? Ты что посягал на неё? Ты с ней пару раз увиделся, а брат это принял за унижение?!

— Да, верно он принял. Она уже взрослая и не должна видеться с мужчинами.

— Нет Мухаммад! Если ты своей тупой головой не догоняешь, то я поясню тебе. Ты для них урод, который не нужен им, который может испортить впечатление об их сестре. Расул не хочет, чтобы возле его сестры крутился такой несчастный, как ты. Потому что его сестра лишь трость в твоих руках, а не девушка.

— Не правда… — произнёс я.

— Раад!!! — Резко закричала мама! – Сейчас же замолчи! Что ты несёшь!?

— Твой сын, был дома у Майсун. Он хотел с её братом говорить!

— Ничего страшного, он любит эту девушку, Раад.

— Ты мудрая женщина! Исправь дурную голову своему сыну, а не защищай его! Брат этой девушки, оскорбил моего брата, этот брат, меня бить пытался, этот брат при моём отце ругался. И чтобы кто-то из нас посмел даже поздороваться с ними? Никогда! Тем более Мухаммад! Он только что унизил нас. Ты слышишь?! Ишак! Ты для них урод и не более! Это слова её брата, который будет теперь напоминать тебе это постоянно!

— Прекрати Раад. Ты ранишь его. Не надо… — шёпотом говорила мама.

— Пусть лучше он плачет от моих слов, чем завтра вся семья будет плакать из-за его ошибки. Когда вырастит, спасибо мне скажет. А если ослушается, до конца жизни себя винить в этом будет.

Я резко раскрыл дверь и, вылетев с комнаты, схватил брата за ворот. Пытаясь ударить его, брат отшвырнул меня в сторону. Я поднялся с места, но не мог разглядеть его тень, глаза наполненные слезами придавали мне боль и размывали все силуэты.

— Ооо, отлично. Давай, меня ещё бей! Бей меня из-за людей, которые тебя с говном ровняют.

— Раад! Немедленно прекрати! Что вы делаете? – кричала мама.

— Ты сволочь, Раад! За что ты меня так унижаешь?! – кричал я, в слезах держась за стену.

— Аллах!!! Мухаммад, ты как с братом говоришь!? Ради Бога, успокойтесь! – уже заплакав, выкрикивала мама.

— Я сволочь? У меня за тебя душа болит, ишак! За фамилию нашу душа болит, а у тебя? А ты бежишь и унижаешься, перед кем и из-за кого? Из-за девушку? Уважай себя, позорище!

Я снова закричал и побежал на голос брата. На этот раз Раад не отошёл с места, а ударил меня. Мы упали на пол и начали драться. Мама кричала изо всех сил, пытаясь нас разнять. Ударив меня со всей силы в грудь, брат отбросил меня на пол. Мама тут же подбежала ко мне и легла рядом, крепко схватив меня за плечи.

— Прекратите сейчас же! Раад!

— Не защищай его мама! Никогда не защищай то, что должно быть наказано! Ты не воспитываешь его, а балуешь! Какое воспитание ты дашь сыну?!

— Такое же, как и тебе дала! Я вас вырастила одинокого! И Мухаммад никогда на меня голос не повысил, Раад! Сейчас же успокойся и не забывайся.

Брат замолчал. Он ушёл куда-то в сторону. Мама прижала мою голову к груди и гладила, пытаясь меня успокоить. Дверь в коридоре приоткрылась, и вошёл отец. Я тут же узнал его по голосу. Увидев меня и мать на полу, он подбежал к нам и крикнул:

— Ляяля! Что такое? Вы чего тут лежите?

— Ничего. Всё хорошо дорогой. Мальчики не поладили…

— Как это не поладили? – удивился отец.

— Раад ударил Мухаммада…

— Что!? Раад! – выкрикнул папа.

Брат туже подошёл и спросил:

— Да отец?

— Что у вас случилось?

— Мы разберёмся отец. Всё нормально.

— Ты моего вопроса не понял?

— Я у Майсун был, — резко сказал я. – Раад увидел это и решил отругать меня.

— Как это? У Майсун? Дома?

— Да…

— А кто был ещё дома?

— Никого… Я и она…

Услышав это, отец резко встал с места. По его дыханию я тут же понял, что он явно разозлился.

— Ляяля, встань! Иди, займись своими делами! А ты Мухаммад, прими всё то, что тебе сказал старший брат.

Больше отец ничего не сказал и ушёл в другую комнату. Мама поцеловала меня и, поднявшись с места, медленно ушла. Я лежал на полу и видел расплывчатый силуэт брата, который стоял и наблюдал за мной. Я не мог успокоиться и продолжал лить слёзы. Ползком я направился к себе в комнату и почувствовал, как меня кто-то попытался поднять. Это был брат. Поняв, что это он, я оттолкнул его и крикнул:

— Убери свои руки. Я сам могу.

— Не истери!

— Отвали Раад!

— Хорошо.

Брат удалился. Я подошёл к своей кровати и, обняв сидящего на ней котёнка, сложился в калачик. В комнате несколько часов стояла тишина. После чего, я ощутил, как кто-то гладит меня по лицу. Раскрыв глаза, я увидел чёрный силуэт.

— Кто ты? – спросил я, пытаясь проснуться.

— Ты что заснул? Мы тебя столько ждали…

— Халиб? Да, я немного утомился…

— Как прошёл разговор с Майсун?

— Лучше бы его не было. Мой брат против нашего общения.

— Теперь твой брат? Ничего, братья не помеха. Всё можно исправить…

— Да помеха это! Халиб, брат — это очень большая и опасная помеха. Брат уже хочет намекнуть, что либо он, либо она.

— Что за… Блин… И что делать?

— Не знаю.

Халиб встал с кровати и куда-то отошёл. Я протёр свои глаза и взял в руки, рядом лежащего котёнка. Тут раздался голос Халиба.

— Красиво рисуешь. Так и не понял, как ты рисуешь не видя?

— Какой рисунок смотришь?

— Твоего Асада. А с боку, что за разводы? – спросил Халиб.

— Разводы?? – переспросил я и подошёл к другу.

Взяв лист бумаги в руки, я навёл рисунок на свет и разглядел, маленькую надпись в которой говорилось :

« Если ты богат деньгами, не спеши себя озолотить. Поделись дарами с бедняками и сможешь род свой счастьем наградить».

— Что там ахи? Ты что-то видишь? – спросил Халиб.

— Как в семье у тебя дела обстоят? – обратился я к другу, убрав лист бумаги на стол.

— Да неплохо… А что такое?

— Твоя семья богатая, Халиб.

— Спасибо за это Аллаху.

— Твоего спасибо Ему мало.

— Не понял?

— Послушай меня и поделись своим имуществом. Ты можешь тратить миллионы на непонятно что, но не найдёшь и дирхама, чтобы отдать нуждающемуся.

— Но в Абу-Даби нет нуждающихся, Мухаммад.

— Они есть везде ахи. Зайди в интернет, посмотри, сколько там сайтов с больными. Сколько сайтов ещё с кем-то.

— А ты? Ты будешь перечислять свои деньги?

— Конечно. Если я это требую от тебя, то я буду тебе показателем.

— Абдурахмана мама к нам приходила, — сказал Халиб.

— И?

— У Абдурахмана рак…

— Хм… Я даже не удивлён…

— Саад тебя не слушал, руку потерял. Абдурахман тебя не послушал, болезнь заработал. Я следующий? Мой грех – это мои украшения? Я верно понял?

— Я не знаю Халиб. Вы всё равно меня не слушаете.

— Мухаммад. Ты лишился глаз, во время Азана. Во дворе многие называли это ударом Аллаха. А вдруг ты действительно дар имеешь?

— Я не хочу брать на себя такую ответственность.

— Мухамм… Я реально боюсь…

— Чего?

— А вдруг? Блин, да ну к чёрту всё. Врата Рая мне куда дороже всего этого земного изобилия.

Халиб начал дергаться и что-то ставить на стол.

— Что ты делаешь?

— Снимаю часы и золото. Я всё раздам.

— Стой. Не спеши. Продай, а деньги отдай беднякам и пострадавшим.

— Ты прав. Что ещё нужно?

— Начни молиться. Это единственное, что я могу просить у тебя.

— С сегодняшнего дня, начинаю.

Халиб крепко обнял меня. Я погладил друга по спине и, слегка отодвинув его, сказал:

— Мы с Фахадом сегодня в мечеть идём. Пойдёшь с нами?

— Конечно. Я сейчас только домой схожу, поищу все возможные фонды и вернусь.

— Давай.

Халиб выбежал из комнаты и направился к себе. Я стоял у входа и смотрел за исчезающим силуэтом друга. Впервые за столько времени я от всей души улыбнулся. Спустя ещё некоторое время принял душ, надел головной убор и направился к мечети. Спустившись вниз, я почувствовал как у выхода из дома, меня кто-то схватил за руку.

— Без меня не иди, — сказал Фахад, крепко схватив меня.

Стоя с Фахадом у входа в дом, мы дождались Халиба, и, все вместе направились к мечети. Дойдя до храма, мы поднялись по ступенькам и вошли в зал. Совершив молитву, я, Фахад и Халиб, сидели напротив прохладной колонны и беседовали. Неожиданно в моих глазах защипало. Схватившись за лицо, я резко закричал.

— Что с тобой ахи? – выкрикнул испуганно Фахад, схватив меня за голову.

— Что такое? Глаза болят что ли? – поинтересовался Халиб.

— Блин! Резко щипать начало. Ничего страшного…

Я протёр руками, прослезившиеся глаза и посмотрел на друзей. В эту минуту я замер. Я видел, какого цвета были платки на головах друзей, я виде цвет их кожи и мог понять, во что они одеты.

— Аллах! Я вижу вас… — произнёс я, вставая с места.

— Что? Как это видишь?

— Вижу… Вижу вас, парни.

Я побежал по мечети вперёд и смотрел на её колонны. Я смог разглядывать переливающиеся узоры. Я видел во что были одеты люди, находящиеся в храме. Я начал разглядывать ковер под своими ногами. И мог разглядеть, что он состоял из каких-то желто-зелёных узоров. Фахад и Халиб, ничего не понимая, улыбались мне и бежали за мной. Я скакал по храму, словно ребенок, получивший долгожданную игрушку. Бегая босиком по мягкому ковру, я касался руками стен мечети. Подбежав к его окнам, я пытался разглядеть тонкие узоры, вырезанные на стекле.

— Тише Мухаммад! – кричал Халиб, улыбаясь мне. – Иди сюда.

Друг схватил меня за голову и внимательно посмотрел в мои глаза.

— Они стали темнее. Они синие, Мухаммад… — произнёс Фахад. – Поистине велик Аллах и Его могущество. Дай я тебя поцелую ахи.

Фахад оттолкнул Халиба и со всей силы поцеловал меня в нос.

— Эй! Вы что делаете? – закричал, мулла Маджид. – Совсем с ума сошли?

— Мулла! Посмотрите на глаза Мухаммада! – крикнул Халиб, толкнув Фахада в грудь.

Я видел силуэт муллы. Я уже видел, что он был одет в белое с белым головным убором.

— Они стали синими… Хм.. А что это значит? – удивлённо спрашивал Маджид, внимательно рассматривая меня.

— Мы закончили молиться и тут у него заболели глаза, а потом он резко крикнул, что видит нас, – рассказал Фахад, расплываясь в улыбке.

— Я… Я просто растерян…

Ничего больше не сказав, мулла куда-то убежал. Парни обняли меня, и мы направились домой. Всю дорогу я рассматривал цветные улицы города. Наконец-то я был счастлив. Я, конечно, не видел пока человеческих глаз, губ и других деталей, но я уже мог свободно ходить без посторонней помощи. Меня переполняло счастье. Дойдя до дома, я увидел сидящих во дворе ребят. Приблизившись к уху Халиба, я просил:

— Расул и его друзья. Подойдёшь к нему?

— Не могу. Если Раад узнает, я пропал.

— Как тогда ты собираешься добиваться Майсун?

— Без понятия. Рискнуть ради любимой и пойти против воли семьи или же послушать семью и всю жизнь жалеть, что потерял любимую…

— Знаешь ахи… Лучше, я потеряю любимую, чем семью…

— Тут я с тобой согласен. Как бы я не любил Майсун, брата она мне никогда не заменит.

— Стойте! А зачем такие крайности? Семья всегда поймёт, ты мужчина и немаленький, ты уже должен сам свою личную жизнь решать – сказал Фахад, погладив меня по плечу.

В этот момент из подъезда вышла девушка. Я разглядел не высокую, худенькую девушку, одетую во всё чёрное.

— О, пошла… — сказал Халиб, прислонившись к стене дома.

— Кто это? Камра? – спросил я, следя за девушкой.

— Нет, ахи, это твой «опиум» идёт. Майсун.

— Какая она худенькая. Я видел её силуэт широким.

— Да, она прямо как Фахад…

— Ой, заткнись. Как Фахад… А твоя Камра, как ты! – возмутился Фахад.

— Такая же классная?

— Нет. Такая же…

— А ну-ка, ну-ка, продолжи…

— Ладно, не начинайте опять. Идёмте, прикроете меня. Я попробую с Майсун поговорить.

Мы пошли за угол дома. Наблюдая, как Майсун стояла и о чём-то говорила с братом. Наконец-то дождавшись пока она ушла за дом, я резко выскочил и, схватив её за локоть, потянул к себе. Прижав девушку к стене, я кивнул ребятам, чтобы они встали у угла, проследить за её братом.

— Ради Аллах! С ума сошёл? – сказала Майсун, оттолкнув меня.

— Мой брат теперь тоже против наших отношений. Я хочу узнать как…

— Твои глаза…

— Что?

— Они синие, как так?

— Ах, да. Я начал немного видеть.

— Значит, радуешь Всевышнего. Молодец.

— Майсун. Я сватать тебя приду, хорошо?

— Уже?

— Зачем тянуть? Чтобы наши братья ещё больше разругались? Ты стала моим ядом. Чем больше я хочу находиться с тобою рядом, тем больше я гибну. Или дай мне уже напиться тобой или разойдемся. Я больше не могу принимать эту дозу постепенно.

— Хорошо. Делай всё, что посчитаешь правильным. Я тебя буду ждать Мухаммад.

Сказав это, Майсун прикрыла лицо тканью и убежала. Я вышел из-за угла и подошёл к парням.

— Ну что? Ты подойдёшь к Расулу? – спросил Фахад.

— Нет. Есть всё же кое-кто выше её брата.

— Ты решил к её отцу идти? Ты с ума сошел? Начни с брата, ахи! — сказал Халиб.

— Ладно, идёмте домой. Потом обдумаю всё.

Зайдя в подъезд, мы разошлись по домам. Я медленно стянул с себя головной убор и, пройдя в свою комнату, кинул его на комод. К моим ногам подошёл маленький, рыжевато-белый котёнок. Улыбнувшись ему, я взял его на руки и начал целовать ему мордочку.

— Моё «небо», ты уже вернулся? – спросила, вошедшая в комнату мама.

— Мам… Мама, взгляни на мои глаза.

Подойдя к маме, я поставил свою ладонь ей на щёку и пытался рассмотреть её лицо.

— Они посинели. Как так?

— Я начал лучше видеть, мам.

— Всевышний вознаградил тебя, за твою добрую душу.

— Всевышний давно меня наградил мама. Жаль люди не понимают, что хорошая мама – это бесценный подарок от Бога. Не будет тебя – не станет и меня. Моя опора – это мой отец, но моя жизнь – это мама. Если я хочу жить, то я должен сделать всё, чтобы сначала хорошо жила ты.

— Ну всё. После таких слов, я могу гордиться своим сыном до конца жизни. Теперь женить бы тебя сынок…

— Да. Насчёт женитьбы. Я хочу просить руки Майсун…

— Мухаммад. Отец не одобрит, а Раад тем более.

— Мам, разве им с ней жить? Скажи, что важнее, любовь или гордость?

— Конечно же, любовь, сынок. Но не путай гордость с уважением собственного достоинства. Если ты не будешь уважать просьбу своих родных, то твоё слово подавно никто уважать не станет.

— Мне важен только твой ответ. Я могу просить её руки?

Мама резко замолчала. Она сжала мне руку, дав понять, что нас кто-то слушает. Я развернул голову назад и увидел, стоящего у входной двери брата. Раад медленно подошёл ко мне и смотрел на меня. Я шагнул назад и поставил котёнка на пол. Встав напротив брата, я спросил его:

— Что-то хочешь сказать?

— Знаешь, я в отличие от тебя никогда не говорил маме, столько достойных слов. В этом, браво, ты — молодец. Но вот, я ни разу не оспорил, ни одного её решения и…

— Я хоть раз оспорил?

— Ты чего перебиваешь? Рот закрой, когда я говорю.

— Раад, дай мне самому устроить свою жизнь. Если это моя ошибка, дай мне самому в ней утонуть.

— Тонущий в большой семье, потянет за собой и остальных. Когда падаешь в лужу, помни, что твои брызги первыми на родственников летят.

— Я разберусь и с Расулом, и с Майсун. Только разреши мне самому всё решить.

— Я не позволю тебе унижаться перед тем, кто посмел ругаться при моём отце.

— Оф. Если не Майсун, я тогда ни на ком не женюсь!

— Ты? Может быть. Только знай, что девушка долго сидеть не будет и инстинкт плодиться возьмёт верх над её верностью к тебе. И она выскочит за кого-то, а ты так и останешься в дураках.

— Раад. Не будь эгоистом.

— Хорошо. Ты прав. Делай, как считаешь нужным. Если твоя Майсун стоит того, чтобы мы из-за неё тут ругались, то поступай, как знаешь.

Брат вышел из комнаты, ударив меня плечом по плечу. Я смотрел на маму, которая молча стояла и пыталась гладить мою руку. В этот момент в дверной звонок позвонили. Мама вышла из комнаты. Через пару минут я услышал голос брата:

— Мухаммад, к тебе Саад пришёл.

В мою комнату вошёл Саад. Я увидел, что одна его рука была короче другой. Ничего не говоря, я наблюдал за его силуэтом, который взял в руку котёнка и сел на диван.

— Ас-саляму Алейкум. – поздоровался Саад.

— Ва алейкума Ас-салям. Как себя чувствуешь?

— Мне не на что жаловаться. Я пришел, чтобы увидеться с тобой.

— Что-то случилось?

— Да… Ты прости, что я тогда наезжал на тебя. Не слушался. Ведь правда, если тебе кто-то даёт добрый совет, его возраст и статус уже роли не играют. Я был обязан тогда признаться тебе в своих грехах, но я не считал это чем-то плохим. Но… Если врага не накажет закон, до него обязательно доберётся суд Божий. Я показатель, этого суда.

— Ты тоже меня прости. Но любые страдания можно облегчить…

— Чем? Только не говори, что молитвами.

— Не понимаю я вас. Так сложно пару раз произнести спасибо, тому, кто породил наш мир? Пока ты не считаешь нужным молиться, Бог не считает нужным слышать тебя. И если в беде ты к Нему обратишься, только лишь время потратишь зря. Твоё счастье не в богатстве, а в здоровье близких.

— Знаю… Руку потерял я, а плачет мать всё время. Мне будет больно, а с ума сходить будет мама. Я на самом деле, поэтому и пришёл к тебе. Я начал молится.

— Серьёзно? Почему все начинают молиться тогда, когда что-то в жизни теряют? А до этого? Я молился ещё до того, как ослеп.

— Могущество Бога тот понимает, кто от Его могущества страдать начинает.

— Да… Ничего. Нет греха, которого нам не дано исправить.

— Так… Сегодня идёшь в мечеть? Я с тобой пойду.

— Да нет проблем. Конечно, сходим.

— Ну ладно. Я тогда пойду. Кстати, ты знаешь, что у Абдурахмана рак лёгких?

— Да, мне сказали.

— Тяжело будет осознавать, что наш друг скоро умрёт.

— Он знал, куда рыл себе яму.

— Да… Мы все понимаем, куда себя ведём, но не всегда осознаём, к чему себя мы приведём. До вечера Мухаммад.

— До вечера, ахи.

Проводив Саада, я крикнул своему брату. Раад подошёл ко мне и недовольно спросил:

— Чего тебе?

— Можешь Абдурахману позвонить?

— И что сказать?

— У него рак, я хочу поговорить с ним. Поддержать его. Я знаю, какого это, когда один на один со своей болезнью остаёшься.

В этот момент нас перебила мама и, открыв входную дверь, сказала:

— Я в магазин схожу. Надо кое-что взять. А вы не ругайтесь. Ссора между братьями, это как трещина в скале. Или вы сожжете себя лавой, или вы укрепите свою почву.

Мама вышла из дома. Я и брат постояли, молча смотря друг на друга, после чего Раад развернулся и ушёл в зал.

Глава VII.

Завершение.

Время молитвы. Я вышел во двор и увидел Халиба и Саада. Подбежав к друзьям, я крепко обнял их. Ещё через минуту вышел Фахад. Все вместе мы направились к мечети. Я был счастлив, я шёл молча и слушал как мои друзья весело что-то обсуждали. Не хватало лишь Абдурахмана. Каждый раз, совершая молитву, в конце я просил смягчить страдания своего друга. Точно так же стали поступать и мои друзья. Сидя на ковре, я смотрел на ребят, которые начали выяснять какой-то Хадис из Курана. Фахад держал в руках книгу и что-то пытался доказать Халибу. Проведя прекрасно время в храме, мы все направились домой. Зайдя в подъезд, ребята разошлись по своим квартирам. Я почти вошёл домой, как вдруг услышал мамин голос. Подойдя к краю лестницы, я начал прислушиваться. Мама разговаривала с Майсун. О чём они говорили, мне слышно не было. Аккуратно присев на корточки, я просунул голову через перила и пытался хоть что-то расслышать. В эту минуту раздался голос Расула. Парень попросил сестру удалиться и стал о чём-то говорить с моей мамой.

Услышав приближающиеся шаги Майсун, я подскочил с места и вышел вперёд.

— Мухамм? Что ты тут делаешь? – спросила Майсун.

— Я недавно с мечети вернулся. О чём ты с мамой говорила?

— О тебе… Она хотела узнать моё отношение к тебе и…

Не успев договорить, я услышал громкий голос Расула. Резко дёрнув головой, я оттолкнул Майсун в сторону и подошёл к краю лестницы.

— Это он с моей мамой в таком тоне говорит? – спросил я Майсун, шагнув на пару ступенек вниз.

— Нет, может просто… Не иди туда Мухаммад!

И снова я услышал, как Расул в грубой форме выкрикнул имя моей матери. Я моментально рванул вниз. Будто пролетев все ступени, я вцепился в горло Расула и, придавив его к стене, крикнул:

— Ты с кем так говорить посмел? Ты перед кем свой голос повышаешь?!

— Мухаммад! Немедленно отпусти его, он не повышал голос! – выкрикнула мама, отдёргивая меня за плечи.

— Отпусти меня! Не выводи, чтобы я и при матери тебя унизил, — тихо произнёс Расул.

— Только рискни. Я даю слово, я убью тебя Расул.

— Отпусти его, Мухаммад! – возмущалась мама, оттаскивая меня от Расула.

По ступенькам спустилась Майсун и, прижимаясь к перилам, следила за происходящим.

— Пошёл отсюда Расул, не мужчина ты.

Остановившись, Расул выкрикнул:

— Ты при женщинах красоваться решил?

— Расул, лучше уйди и не выводи меня.

— Я ещё раз, говорю тебе при твоей матери. Забудь о Майсун и оставь мою сестру в покое.

— Зачем ты так Расул?! – выкрикнула Майсун.

— Да как ты смеешь?! – сказал я и дёрнулся с места.

Мама схватила меня за руку и пыталась вывести на улицу. Постоянно шепча мне на ухо, чтобы я не смел ругаться. Я отдёрнул свою руку от матери и направился к Расулу. Развернувшись ко мне, Расул взмахнул кулаком, чтобы ударить меня. В этот момент, мама выскочила вперёд и, пытаясь защитить меня, встала перед Расулом. От неожиданности его удар, пришёлся ей по лицу. Расул замер, схватившись за голову. Мама тут же потеряла равновесие и рухнула вниз. Меня парализовало. Я закричал, что есть силы и упал возле мамы, схватив её и пытаясь привести в себя. Расул также присел, трогая мамино лицо и что-то выкрикивая ей. Что он кричал, а так же то, что в истерике выкрикивала подбежавшая Майсун, я не слышал. Смотря на Расула, который тряс голову моей матери, я закричал и накинулся на него. Словно обезумевший, я бил по лицу Расула. Майсун плакала и что-то выкрикивала. Вскоре в коридор выбежали соседи. Меня кто-то схватил и пытался оттянуть, но я отбивался, как мог, снова и снова нападая на Расула.

— Что случилось?! Ахи успокойся! – кричал Халиб, схватив меня под плечи.

Ударив Халиба по голове, я снова подбежал к Расулу и, подхватив его, опрокинул на ступеньки. Расул уже лежал без сил, полностью захлёбываясь в собственной крови. Ещё бы минута и я его убил, как вдруг меня за горло схватил кто-то и, пытаясь душить, оттянул.

— Успокойся! Мухаммад! Угомонись уже! – кричал брат, сжимая мне шею.

Схватив Раада за руки, я хотел убрать их. Брат сжимал мне шею, стараясь привести меня в чувство. Я задыхался, в глазах стало мутнеть. Я вспомнил, как лежал лицом в песке и пытался дышать. Я вспомнил дикую боль в глазах. Передо мной встал светящийся силуэт мамы, которая гладила меня и прижимала к груди. В этот момент я ощутил сильный удар по лицу. Резко вдохнув воздух, я широко раскрыл глаза и растерянно смотрел на расплывчатый силуэт брата.

— Ты в порядке? Приди в себя ахи!

— Мама… Где мама?

— Тут она, с ней всё хорошо! Успокойся.

— Где моя мама. Где она?!

Я со всей силы оттолкнул Раада и побежал к лестнице. На ступеньках стояла мама, обхватив рукою свой подбородок. Майсун стояла рядом, поправляя её косынку на голове.

— Уберись от неё! Пошла отсюда! – закричал я на Майсун, схватив маму и прижав к себе.

Мама руками схватилась за мои губы, пытаясь закрыть мне рот, и тихо плакала. Ничего не ответив, Майсун разрыдалась и побежала по ступенькам наверх.

— Лучше я умру, чем твою боль познаю, мамочка…

Крепко схватив маму я, что есть силы заплакал, уткнувшись лицом ей в шею. Раад, аккуратно толкал меня и маму в спину, пытаясь завести нас в дом. Наконец-то зайдя к себе, Раад отодвинул меня от матери и повёл её в спальню. Я не прекращая плакал, медленно сползая по стене на пол и заливаясь слезами. Зажав рукой свой рот, я пытался заглушить свой голос, но мой страх был настолько велик, что я стал орать ещё громче. Через пару минут ко мне подбежал брат, крепко схватив мою голову, он прижал меня лицом к груди и пытался успокоить.

— Ну, всё, ахи. Прекрати. С ней всё хорошо. Бог не отнимет мать, пока к ногам её, дети свои головы склоняют.

— Раад! Я чуть не умер, Раад. Лучше я умру, чем подобное ещё раз увижу.

— Ну, всё, тише. Это случайность. Главное сейчас всё хорошо.

Крепко сжимая плечи брата, я наконец-то еле-еле успокоился. Постоянно всхлипывая, я встал с места и, держась за стены дома, направился к родительской спальне. На большой кровати, лежала мама в длинном чёрном платье. Я тихонько подошёл к её постели и медленно сев на пол, протянул руки к её ногам. И снова не сдержав эмоции, я заплакал. Схватившись за мамины ноги, я не мог остановить свой поток слёз. Целуя её стопы, я почувствовал, как мама погладила меня по волосам и потянула наверх.

— Не плачь моё «небо», не нужен этот глупый ливень. Я жива, я здорова. Зачем ты так терзаешь себя?

— Я какое «небо»? Лишь жалкое облачко, плывущее по небу. Я облако, которое летит в неизвестности. Я всегда под небом, я всегда завишу от состояния этого неба. Моё небо – Мама. И если тебя не будет над моей головой, то я уйду вслед за тобой.

— Мой Мухаммад…

Мама крепко обняла меня и медленно вытирала слёзы с моих глаз. Раад тихо стоял у дверей и, молча, наблюдал за всем.

Абу-Даби. День. Мне двадцать три года. Стоя у окна, я разглядывал свой двор. Во время похорон нашего друга Абдурахмана, мои глаза начали щипать. Побежав и умыв своё лицо, я смог разглядеть узоры на раковине. Зрение стало ещё лучше, а цвет глаз почти карим. Подойдя к родителям Абдурахмана, я узнал, что он хвалил меня своим родителям и перед смертью ходил в мечеть, где провёл там почти весь день. Всех, кого я когда-то привёл обманом, я смог потом привести наставлением. Удивительно, что находясь в здоровом теле, мы иногда бываем гораздо беспомощнее людей, которые имеют отклонения. Будучи слепым, я смог ощутить этот мир с другой стороны. Я видел души, я ощущал настроение людей. Их добро и зло, я чувствовал закрытыми глазами.

Майсун два года жила с надеждой, что я всё-таки постучусь к ней и попрошу её руки. Но я этого не сделал. Вскоре её выдали замуж за знакомого её брата. Сколько бы мы не сталкивались во дворе с ней глазами, она всегда смотрела на меня словно, в ожидании чего-то. Но поступки Расула взяли верх, над моей любовью к его сестре. Как бы я не страдал, мою боль ощутить по-настоящему способна только мать. Рисунки, которые я рисовал, я спрятал в папку. С тех пор как я прозрел, надписи на моих рисунках исчезли. Знамение? Не знаю.

В жизни многому нет объяснений. Я верующим был и верующим остался. Друзьям глаза на истину открыл, с плохим я навсегда расстался. Отец — земля, а мама — небо. Дети лишь вода, текущая по земле следуя за небом. Отец даст почву под ногами, а мама кислород. Жалею ли я, что всё так получилось? Наверно, нет. Как говорит мама: «Не путайте гордость с честью». Если я не буду уважать себя, то другие меня подавно уважать не будут. Не врите там, где можно промолчать. Не лгите тем, от кого до конца жизни будете свой взгляд скрывать. Не делайте того, за что вам будет стыдно. Живите только ради Одного, Ему скажите вы: «Спасибо».

Стоя у окна, я гладил шерсть Асада и следил, как по двору ребята играли в футбол. О том, что мой котёнок был слепым , я узнал случайно, когда прозрев, решил его помыть. Со мной можете не согласится, но не смеете меня судить, как с матерью вам обходится, постарайтесь сами для себя решить.

Автор © Stella Amilb