Книга: "Два минус один". (Одна история двух братьев). Часть 1
История любви и постоянного разногласия в жизненных убеждениях между двумя братьями.
УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ.
Данный рассказ ни в коем случае не несет в себе смысл, оскорблять чью-либо религию или национальность!!! НЕ СУДИТЕ, пока ПОЛНОСТЬЮ не прочтете ДО КОНЦА!!!! все действия данных героев, описаны с реальных поступков людей из реальной жизни. Данный рассказ исключительно призывает людей к миру и дружбе!!!! людей с ФАНАТИЧНО_ПАТРИОТИЧНЫМИ замашками, прошу не читать!!!! своё мнение может написать каждый, ТОЛЬКО о самом рассказе, но не о упомянутых тут национальностях!!!! ПРОШУ отнестись к данному рассказу адекватно!!!!!
Спасибо!!! Приятного Вам прочтения.
«Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Евангелие от Матфея (гл. 7, ст. 1-2)
Глава I.
Встреча.
Стоя во дворе маленького района города Бейрута, я и мой брат подошли к старенькому дому, где мы провели почти всё своё детство, и приготовилась постучать по двери.
— Ты готов? – спросил меня брат.
— Так спрашиваешь, как будто мы в обрыв прыгнуть должны.
— Мы уже десять лет их не видели и сейчас нас разделяет лишь эта деревянная дверь.
— Тогда стучись уже, я устал стоять за дверью и ожидать пока ты приготовишься.
— Да, ты прав… Стучусь. Ты готов?
— Аааа, ради Аллаха! Стучи или дай я уже постучу, Мабрур!
В эту минуту дверь приоткрылась и мы увидели молодую девушку. Она внимательно смотрела на нас и, слегка улыбнувшись, спросила:
— Мабрур? Микдад?
— Янаби, это ты? – спросил я, вглядываясь в милое лицо юной девушки.
— МашаАллах какими вы стали! – выкрикнула девушка и обняла нас со всей силы.
От радости мы с братом обняли её одновременно, сжимая друг друга как можно сильнее.
— Дочка, кто там пришёл? – раздался женский, хрипловатый, голос из-за двери.
— Мама, мои братья прилетели!- радостно кричала сестра.
— Что? Где они? – спрашивала женщина, выходя к нам на встречу из кухни.
Подойдя ближе, мама нашей двоюродной сестры Янаби крепко обняла нас.
— Как вы выросли. Какими красавцами стали. МашаАллах! Проходите, дядя весь день только вас и ждёт.
Толкая нас в спину, тётя Лея проводила нас в зал. В небольшом зале стоял небольшой стол, но от количества еды он просто ломился. Из-за стола встал наш дядя, а также другие родственники. Подходя ко всем и пожимая им руки, мы обнимали родственников.
— Ооо, вы только посмотрите как они выросли, – говорил дядя гостям. — Совсем взрослыми мужчинами стали, а мы вас тут ждём с женой, что же вы не сказали, что прилетели? Я ждал звонка, чтобы встретить вас.
— Спасибо дядя, но мы решили не тревожить Вас и сами добрались, – сказал Мабрур.
— Давайте я отнесу ваши вещи в комнату, а вы идите к столу.
— Нет-нет. Мы сами всё отнесём, умоемся и сядем с Вами.
— Хорошо. Жду вас.
Сказав это, дядя похлопал меня и брата по плечу и направился к столу.
Сестра махнула нам рукой и мы пошли за ней. Зайдя в небольшую комнату, где стоял шкаф, столик с ноутбуком и две кровати, брат поставил сумки на пол и начал гладить рукою постель.
— Всё так же осталось. Дядя ничего не изменил в этой комнате, даже наши покрывала, – сказал Мабрур и присел на кровать.
— Да… Я так скучал по этому дому. Всё наше детство, считай, тут прошло.
Сев напротив брата, я взял со стола рамку с фотографией.
— Что там? – спросил Мабрур.
— Я и ты в детстве, а мы ничего такие были, – сказал я, протянув брату рамку с фото и улыбнувшись.
Сестра, стоя у входа, смотрела на нас и умилялась.
— Ну что? Идёмте к столу? – спросила она.
— Иди сюда, Янаби, я тебя совсем маленькой помню. Тебе уже сколько?
— Шестнадцать мне. Когда вы улетели с родителями в Абу-Даби, мне было шесть лет всего лишь.
— Ты хоть помнишь нас?
— Только такими как на этом фото. Сейчас для меня вы взрослые мужчины.
— Я тебя тоже запомнил маленькой.
Я обнял свою сестру и увидел, как мой брат встал с места и, выходя из комнаты, сказал:
— Я пойду, умоюсь и к столу. Ты тоже, Микдад, умойся и подходи.
Сказав это, брат ушёл.
— Он такой серьёзный, – не прекращая улыбаться, говорила сестра.
— Да. Он таким и был. Сейчас совсем правильным и соблюдающим стал.
— А ты?
— Я так… Молюсь и веселюсь одновременно.
— Я тоже. Не все могут как наш брат. Молодец он.
— Это да. Ну что? Пошли, послушаем долгую речь от нашего дяди.
— Ха-ха, да-да. Он как обычно любит говорить долго и с любовью.
Посмеявшись, мы поднялись с места и направились к столу. Брат сидел возле нашего двоюродного брата и о чем-то говорил с ним. Я хотел пройти к ним, как резко меня схватил дядя и, потянув к себе, рассказывал остальным сидящим родственникам о том, как он помнит, что мы ещё детьми бегали по этому дому и игрались с его старшим сыном.
— Совсем ещё детьми были тогда, я помню даже, как ты уронил в унитаз мои часы и пытался их быстро вытащить, чтобы я не увидел и не сказал твоему отцу, – рассказывал родственникам дядя, смеясь и прижимая меня к себе.
— Это Мабрур был, – сказал я, дяде.
— А ты кто?
— Я — Микдад, младший, а Мабрур — старший. Это он часы уронил.
— Ииифф, Ясер Арафат. До сих пор я вас не могу различить. Я всегда Зайнаб говорил: » зачем ты так пацанов назвала?» Мало того внешне похожи были ещё и имена похожие, – рассказывая это, дядя повернулся к сидящему рядом его другу Махмуду и ударив его по плечу, сказал: — Видишь, Махмуд, какие у меня племянники? Какие войны выросли? Они тут детьми жили когда моя сестра замуж вышла. У мужа с делами не заладилось и они часто пацанов нам оставляли. Считай в этом доме мальчики росли и вот, муж моей сестры нашёл своё будущее в Абу-Даби. Открыл там туристическое агентство, заработали хороших денег и спустя десять лет, наконец-то, они летят к нам. Когда сестра прилетит с Саидом? — спросил дядя, резко повернув голову ко мне.
— Через месяц они будут тут.
— Как мы с женой скучали по вам.
— Мы также, дядя. Всегда Вас вспоминали. Как Янаби выросла, совсем взрослой девушкой стала.
— Да… — сказав своё грустное «да», дядя взял в руки пульт и сделал звук телевизора как можно громче.
По всему дому были слышны звоны бокалов, громкие разговоры мужчин, звонкий смех женщин, а так же музыка которая доносилась до окраин нашего района.
Время пролетело так быстро, что мы даже не заметили, как стемнело. Выйдя с братом во двор, мы решили пройтись по знакомым нам улицам.
— Только посмотри, ахи, ничего не изменилось. Тот же двор, те же стены, – говорил я, идя вперёд и внимательно рассматривая невысокие дома.
— Да, родина есть родина. Сколько бы чужие земли ни давали нам радости и богатства, это не заменит те чувства, которые ты ощущаешь, даже от бедной, но родной земли.
— Посмотри, там парни в беседке сидят, – сказал я Мабруру и пошёл вперёд.
— Микдад, не иди. Завтра днём посмотрим кто тут есть, а сейчас вернёмся, уже поздно.
— Нет, это по любому наши друзья будут. Пожалуйста, ахи, давай подойдём к ним, – говорил я, смотря милыми глазами на брата.
— Ненавижу когда ты такое лицо делаешь.
— Какое?
— Умирающего верблюда.
— Аха-ха, а ты часто видел умирающих верблюдов? – смеясь, спрашивал я и направлялся к беседке.
— Нет, но когда один раз увидел, сразу узнал в нём родную душу. Я даже всплакнул.
— Ты бессердечный, Мабрур! – ответил я брату и схватившийся за край беседки, запрыгнул внутрь.
Сидящие на скамейке два парня, один из которых курил сигарету, замолчали и внимательно смотрели на нас.
— Я так и знал… — сказал я себе под нос, узнав в парнях, своих двух лучших друзей детства Бурхана и Давуда. — Что смотрите? Уже не узнаёте своих друзей?
Внимательно и в недоумении смотря на нас, один из парней поднялся и спросил:
— Знакомы?
— У тебя есть шрам на спине? – не переставая улыбаться, спросил я.
— Есть…
— Ну и кто тебя, так?
— Тебе то что, я не понял? – недовольно сказал Давуд, подходя ко мне ближе.
— Ну? Давай иди ближе.
Сидящий рядом парень, потушив сигарету об скамейку, начал растягивать улыбку на всё лицо. Встав с места, он толкнул друга и сказал:
— Блин, Микдад, ты что ли, ахи?
Я улыбнулся своему другу детства Бурхану и резко схватив его, обнял со всей силы. Стоящий рядом и ничего не понимающий Давуд, крутил головой по сторонам, смотря то на меня, то на моего брата и спросил:
— Это.. То есть, это вы? Маткур и Микрур?
— Что ты несёшь блин? Мабрур и Микдад это — два брата, друзья наши, – сказал Давуду Бурхану и подошёл к моему брату.
— Так на кого ты тут шёл так грозно, а? – спросил я Давуда и, схватив его за шею, повалил на землю.
Пока мы там боролись и смеялись, Бурхан, пожав руку Мабрура, спрашивал его о том, как давно мы прилетели и на какое время мы тут.
— Мы только сегодня утром вернулись. Микдад не вытерпел до завтра и решил сегодня же вас найти.
— Ваши родители тоже тут?
— Нет, они через месяц прилетят.
— Я очень рад видеть вас. Мы всегда вспоминали вас, скучали…
— Мы так же, брат мой, – сказал Мабрур и, похлопав Бурхана по плечу, повернулся ко мне и Давуду, — Микдад, я пойду домой, некрасиво перед дядей, а ты ещё пару минут тут побудь и возвращайся.
— Хорошо, ахи.
— Микдад, когда мне отвечаешь, да и вообще старшим, будь добр стоять, а не лёжа на земле разговаривать, – сказал Мабрур, нахмурив брови.
Переглянувшись с Давудом, мы быстренькое поднялись с земли и, отряхивая штаны, я извинился перед братом. Бурхан посмотрел на меня и, улыбнувшись, потянул руку к заднему карману штанов вытаскивая пачку сигарет. Увидев это, я моментально схватил его за руку и засунул упаковку обратно в карман.
— Ас-саляму Алейкум, братья, – сказал нам Мабрур и ушёл.
— Ва алейкума Ас-салям, – хором ответили мы.
Дождавшись пока брат ушёл, я повернулся к Бурхану и, убирая руку от его кармана, сказал:
— Не кури при моём брате.
— Ну ничего себе, ладно, больше не буду.
— Не стоит, Мабрур соблюдающий и не любит такие вещи, тем более он старше нас.
— Мик, он старше тебя всего лишь на двадцать минут….
— Этого достаточно, чтобы я уже слушал и уважал каждое его слово.
— Блин, как же я рад видеть тебя тут, ахииииии, – довольно выкрикнул Давуд и крепко обнял меня и Бурхана.
— Так рад, что уже грозно шёл на меня, да?
— Ну прости, да и нечего было мне лопатку ножом пробивать.
— Какие планы на завтра? – спросил меня Бурхан.
— Я ещё не знаю
— Тогда узнай и приходи днём сюда, пойдем, погуляем.
— Я только рад буду.
— Хочешь, я тебе анекдот расскажу? – спросил меня Давуд, сделав счастливое лицо.
— Ммм, конечно.
— Слушай. Идёт как-то еврей с работы домой…
В эту минуту, пока Давуд рассказывал свой анекдот, я заметил на руке Бурхана, завязанную ленточку на которой изображён флаг Палестины.
— Что это? – резко перебив Давуда, спросил я друга.
— Ленточка. Ничего особенного, — пытаясь уйти от ответа, сказал Бурхан.
— Зачем тебе, Ливанцу, носить Палестинский флаг? — снова поинтересовался я.
— Да это так, говорю же, забыл просто снять.
— А зачем надевал?
— Гхэм-гхэм, – недовольно откашлялся Давуд, – ничего, что я как бы анекдот рассказывал?
— Прости, ахи, что там дальше? — извинился я, внимательно рассматривая ленточку Бурхана.
— Идёт он и видит три двери перед ним. На первой написано… Чёрт, Мирхир, куда ты смотришь?
— Так и написано? – спросил удивлённо Бурхан.
— Нет, это я ему говорю, я рассказываю, а он всё на твой браслет смотрит.
— Я-Микдад, запомни уже моё имя!
— Оно сложное для меня, вообще сидите сами, не буду больше рассказывать.
— Прости, я просто задумался. Всё, продолжай, я внимательно слушаю.
— Ладно, – перебил нас Бурхан, – я был сегодня на поддержке братьев-палестинцев, оттуда и остался этот браслет.
— Что это ещё за поддержка? – удивлённо, спросил я друга.
— Долго рассказывать. Да и ни к чему это сейчас, – ответил, улыбаясь мне Бурхан.
Давуд сидел, опираясь головой об руку, и явно был недоволен нашим общением.
— Ну ладно, хорошо. Но мне было бы интересно….
— Ай Аллаааааааах, вот вы грузите, а! – не выдержав, выкрикнул Давуд. – Он просто состоит в движении, которое борется против всех неверных, вот и сегодня очередной их съезд был. Собрание неудачников я бы сказал.
— Чего? – ничего не поняв, переспросил я. – Какое ещё движение неверных?
— Почему это неудачников? Сам ты неудачник! Ин ша Аллах скоро тут все восстанут и поймут, что наше терпение лопнуло, – переходя на грубый тон, говорил Бурхан.
— Братья, о чём вы говорите?
— Какое терпение? Кого ты тут соберёшь? Мы мирный народ, ты и твоя команда из пару человек, ничего в Ливане не изменят. Страдаешь ерундой полной, – продолжал Давуд.
— Ерундой? А о слове «интернет» ты слышал? Нам не составит труда агитировать народ по интернету и заставить братьев наших, оторвать свой зад и пойти бороться за свою веру.
— А что с нашей верой? – всё пытался я, как-то остановить злые выкрики ребят.
— Бороться за веру? Против кого ты борешься? Против Европы? Против Америки? Против стран, которые в тысячи раз нас сильнее? Которым стоит щёлкнуть пальцем, и ты и твои братья полетят к шайтану в гости?
— Пусть щёлкнут!
— Вот щёлкнут и посмотрим тогда, что ты скажешь, агитатор фигов.
— Знаешь что, ты блин! – недовольно, выкрикнул Бурхан.
— Эй! Прекратите! Успокойтесь, пожалуйста, вы вообще о чём? Что-то случилось? К чему эти агитации? Для чего ты народ собрать хочешь? – спросил я друга, крепко схватив его за руку.
— Ты что, Мик, не с нашей планеты? Новости не смотришь? – нервно куря сигарету, спрашивал Бурхан.
— Я же тебе сказал, мой брат соблюдающий. Мы даже телевизор не смотрим. Новости тем более.
— Ладно, завтра уже тебе всё покажу и думаю, ты поймёшь сам, о чём мы тут спорили.
— Короче, ребята, завтра позвоните. Я пойду уже, а то влетит от родителей, – пожав нам руки и попрощавшись, Давуд встал с места и ушёл.
Я и Бурхан тоже вышли из беседки и отправились по домам. По дороге Бурхан рассказывал, что устроился работать в строительной фирме у отца. Сам зарабатывает и уже крепко стоит на ногах. Я тоже рассказал, что мой отец директор большой туристической фирмы в Эмиратах и, что он подарил мне автосалон в нашем городе. Где я теперь работаю и зарабатываю собственные деньги. Так, беседуя и лучше узнав, всё друг о друге, мы дошли до наших домов и попрощались.
Зайдя домой, я заметил, что свет везде был выключен кроме нашей спальни. Пройдя в свою комнату, я увидел, как мой брат складывал наши вещи в шкаф.
— Где все? – спросил я Мабрура.
— Родные спят. Гости ушли. Ну, а как твои друзья?
— Мои? Они и твои, Мабрур. Домой пошли, сказали, завтра все встретимся, погуляем. Ты пойдёшь с нами?
— Нет. Я хочу в мечеть сходить. Потом на рынок, надо купить в дом как можно больше еды. Сам видишь, дядя с тётей, не так уж и богато живут. Надо помочь им во всём.
— Ты прав, ахи. Пошли на крышу сядем, – сказал я Мабруру.
— Как в детстве? – улыбнулся брат.
— Именно.
Переглянувшись, мы тихо вышли из комнаты и, выйдя во двор, полезли на дерево. Я залез первым и, протянув руку брату, помог ему взобраться наверх. Перелезая через ветки, мы залезли на крышу нашего дома. Сев друг возле друга и скрестив под собой ноги, мы любовались видом нашего двора.
— Каждую ночь тут сидели, помнишь? – спросил я брата.
— Конечно помню… Или когда тётя нас поругает, мы обижались и сразу сюда лезли.
— Да-да. А ещё когда у нас были важные тайны, мы тоже сюда с тобой залазили и обсуждали всё.
— Это да. Хорошо тут… Город не изменился, родные тоже. Хвала Аллаху, брат, мы с тобой счастливые люди. Надо ценить такой дар. Родители здоровы, мы здоровы, родные все здоровы, все можем увидеться и нам всегда есть что вспомнить и самое главное, что все воспоминания вызывают только улыбку.
— Да, ты прав.
— Ну что? Пошли, помолимся и спать?
— Да, пошли.
Спустившись вниз, мы тихо зашли в комнату и после совершения молитвы улеглись спать.
Наутро, я открыл глаза и видел, как брат толкает меня, ударяя постоянно пальцем по носу.
— Микдад, Микдад, вставай. Вставай, время молитвы.
— Я не выспался.
— Это уже твои проблемы. Вставай и иди, умойся.
Лениво поднявшись с постели, я прошёл к ванне. Открыв кран и ударяя себя по лицу струей прохладной воды, я снова услышал стук в дверь и крик брата.
— Микдад! Быстрее давай!
— Да иду блин! Хватит крушить всё, – ответил я недовольно брату.
— Это ты мне в таком тоне отвечаешь?
— Можно я умоюсь?
— Умойся и выходи.
Умывшись, я открыл дверь и направился в комнату, как вдруг меня за ухо схватил брат и потянул к себе.
— Ещё раз ты мне в таком тоне ответишь, Микдад, я тебе оторву твоё ухо, которое даже Азана не слышит.
— Ай, ну больно, отпусти.
— Ты меня понял?
— Понял, пусти.
Выкрутив мне ухо, брат отпустил его и зашёл в комнату. Помолившись, мы прошли на кухню, где уже стояла и готовила наша младшая сестра Янаби.
— Доброе утро, помолились? – спросила сестра.
— Да, – сказал брат и недовольно посмотрел на меня.
Я, ничего не говоря, подошёл к чайнику и начал наливать кипяток в стакан.
— Оставь, Микдад. Я сейчас накрою вам, – сказал сестра, отбирая у меня чайник.
Повернувшись к брату, я спросил его:
— Мабрур, мне можно пойти погулять?
— С кем?
— С Бурханом и Давудом, я вчера рассказывал тебе.
— Я останусь дома, а ты, если хочешь, иди.
Посмотрев на сестру, я сел за стол и ждал, пока нас накормят. Позавтракав, я поблагодарил всех и вышел на улицу. Пройдя пару метров, я остановился под окнами своего друга детства. Посмотрев на окно, я подошёл ближе и тихо постучал по стеклу. Через пару минут, штору отдёрнул Бурхан и выглянул в окно.
— Микдад, ты что ли?
— Нет, Хайфа Вахби блин.
— Аха-ха-ха. Заходи, не стой там.
Зайдя в дом, я прошёл на кухню, где был включён телевизор, а на столе стояли сладости.
— Ничего не ставь и не беспокойся, я только что поел, – сказал я Бурхану, увидев, что он тут же достал стаканы.
— Всё равно перекусим у меня. Кстати надо будет за Давудом зайти, чтобы он не обиделся, что мы его не позвали с собой гулять. Мик, я вчера у тебя забыл спросить, у тебя девушка есть? Жениться не собираешься?
— Если честно, то нет. Не до этого как-то. Но дядя хочет нам тут невесток подыскать, посмотрим, кого он нам предложит. А ты?
— Я подожду пока, как раз прилетят твои родители, и приду к вам. Я на вашей сестре хочу жениться.
— На Янаби, что ли?
— Ну да.
— ИншаАллах, женишься. Вот так порадовал ты меня. Мы, получается, породнимся с тобой.
— ИншаАллах. Только пока никому ничего не говори.
— Конечно. А Янаби знает?
— Нет, ей тоже пока не говори. То, что она мне нравится, тут все это знают. Так что, она несильно удивится, узнав это. Дядя ваш тоже знает, думаю, он готов будет к тому, что мы придём за ней.
— Я рад всё это слышать, ещё и на свадьбе лучшего друга и двоюродной сестры одновременно погуляем. Лучше и не придумаешь.
В эту минуту в окно опять постучали.
— Что за привычка? Все стучат мне в окно, как будто у меня нет двери, – возмутился Бурхан и отдёрнул штору.
За окном стоял со счастливым лицом Давуд и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, которые украшали стальные брекеты, махал Бурхану рукой. Ничего не сказав, Бурхан скривил лицо и задёрнул штору обратно.
— Ты чего? – удивлённо, спросил я друга.
— Да ладно, пусть стоит. Ещё и лыбится свой челюстью кривой.
— Ха-ха, да ну брось.
Тут на кухню зашёл Давуд.
— Очень мило с твоей стороны, Бурхан. Спасибо.
— Не за что, — иронично ответил Бурхан, приблизив к губам стакан с чаем.
— Кстати, я знакомых ребят с района встретил, они за тебя плохо говорили, считают тебя глупым националистом, – сказал Давуд, взяв печенье со стола.
— Мне плевать на их мнение. Посмотрим потом, кто кого.
— Почему они так? Может, уже и меня посвятите в ваши интересы тут? – спросил я Бурхана.
— Ну так.. это же Бейрут. В нашем районе, кошка не успеет произнести «мяу», как собаки укажут след и будут громко лаять. Слухи и сплетни тут ходят быстро. Пошли, я тебе покажу, что я хочу и за что, меня тут не любят — сказала Бурхан и, поставив стакан на стол, вышел из кухни.
Подождав пока Бурхан, переоденется, мы все вышли во двор. Сев в его машину, мы сделали громче звук и сидя на заднем сидении с Давудом, подпевали во весь голос, разрывая свои голосовые связки. Доехав до какого-то незнакомого мне района, где стояли очень старые дома, Бурхан вышел и попросил подождать его пять минут в машине.
— Бывал уже тут? – спросил я Давуда.
— Нет. Я тоже первый раз. Мне интересно знать, в какую секту он попал.
— Думаешь, ему просто мозг пудрят?
— А как это ещё назвать? Подумай сам, что он и пару человек могут сделать? Это наверно какая-то банда недалёких ребят, собирает себе шестёрок. Вот и он в это попал.
— Тогда мы должны вытянуть его оттуда.
— Сейчас посмотрим, что он нам тут покажет и решим.
— Хорошо.
Тут я увидел, как Бурхан исчез из моего виду. Напротив нас, в паре шагов от машины, стояли два крупных парня и о чём-то разговаривали. Внимательно наблюдая за ними, я заметил, что у одного из них из-за ремня штанов виднелась рукоятка оружия.
— Эй, Давуд, – позвал я друга, ударив его по бедру.
— Что такое? Я хочу поймать волну, где крутят клубную музыку, – говорил Давуд, клацая кнопки магнитолы.
— Оставь ты это. Иди ближе к окну, посмотри.
— Аллах! – выкрикнул Давуд.
— Что такое?
— Лысый мужик!
— Блин, ты издеваешься?
— Но я больше ничего не вижу шокирующего…
— Посмотри на штаны этого лысого.
— Типа немодные?
— Типа там пушка торчит!
— Где ты там пушку видишь?
Схватив Давуда за подбородок, я потянул его и ударил лицом по стеклу.
— Приглядись, у него, из-за ремня, виден пистолет!
Прищурив свои глаза, Давуд внимательно всматривался в штаны парня. Я также замер и следил за ним. В эту минуту по крыше автомобиля резко ударили рукой. От грохота мы с Давудом подпрыгнули и, закричав, отскочили назад от окна. В окно машины просунул голову Бурхан и, смеясь, спросил нас:
— Вы чего? Что с вашими лицами?
— Ты нормальный? Зачем так бить? Я уже было подумал, небо упало на нас, – сказал Давуд, открывая дверь и выходя из машины.
— Ладно, не сыте. Идёмте за мной.
Переглянувшись с Давудом, мы пошли за Бурханом. Спускаясь в какой-то подвал, возле заброшенного дома, мы зашли в комнату, где сидело немало мужчин.
— Это что ещё? Подпольное казино?
— Не неси бред, Давуд, это то, где мы все собираемся и выясняем, что и как нам делать.
— Ты о Миркуре подумал? – продолжал Давуд.
— Я – Микдад, блин!
— Тихо вы, садитесь сюда, – сказал Бурхан, указав нам на красный потёртый диван.
Присев и оглядываясь по сторонам, Давуд улыбнулся какому-то бородатому парню и помахал ему рукой. Мужчина сделал недовольное лицо и злобно посмотрел на Давуда.
— О, Аллах Милостивый. Куда он нас привёл? — перепугано спрашивал Давуд, сверкая брекетами.
— Ты лучше так не улыбайся всем подряд, не всем приятно твоя улыбка с брекетами.
— Куда Бурхан ушёл? Я себя тут не в своей тарелке чувствую.
— Он идёт.
К нам снова подошёл Бурхан, держа в руке какие-то бумаги, и сказал:
— Ну вот. Смотрите, где я нахожусь постоянно и за что, меня не любят.
— Ещё бы понять, что это, – сказал недовольно Давуд и посмотрел снова на лицо, злого бородатого мужика.
— Это место, где собираются люди, чтобы хоть как то помочь нашим братьям.
— В смысле? Это благотворительный центр? – спросил я.
— Нет же. Я не об этой помощи говорю. Мы собираем людей, которые поднимут восстания.
— Чего? Аха-ха-ха, – рассмеялся я в голос.
— Ты что смеёшься?
— Какие блин восстания? Ты что исторических фильмов пересмотрел?
— Да, скоро выйдет фильм «13 Ливанцев». Кассовые сборы переплюнут «300 спартанцев» — иронично сказал Давуд, прикрывая рукою свой рот.
— Да идите вы. Вы знаете, что эти кяфиры (неверные) тут уже живут как у себя дома? У нас тут целые кварталы есть, где живут одни христиане, – сказал недовольно
Бурхан, размахивая стопкой листов.
— Ну и что? Они всегда тут жили, — с иронией ответил я.
— И тебя это не смущает?
— Почему меня это должно смущать?
— Хотя бы потому, что они кяфиры и они не мусульмане!
— Ради Аллаха. Бурхан, что с тобой? С каких пор тебя волнуют люди иной веры? Мы всю жизнь живём с ними под одним небом и вдруг сейчас, вы тут открыли секту и хотите сделать какое-то восстание? Против кого? Против мирных жителей Бейрута? Лишь только потому, что они иной веры? Бурхан, брат, я, конечно, всё мог принять, но это…
— Вот как? Хорошо… – недовольно сказал Бурхан и швырнул мне на колени газету.
Попросив меня открыть одну из её страниц, я иронично посмотрел на друга и, пролистав страницы, открыл в указанном месте.
— Ну и? — спросил я, посмотрев на друга.
— Нет, вы внимательнее посмотрит. Что там нарисовано?
— Ну, какой-то Араб, – сказал я.
— Это называется — карикатура. Будь добр прочти имя этого Араба.
— Мухаммад? — с удивлением прочёл я.
— Именно. Пророк наш, Мухаммад. А вот тебе комиксы, полистай. Там посмешнее картинки есть, – сказал Бурхан и протянул, какой-то журнал Давуду. — А вот эти листки, я распечатал из интернета, одного из сайтов, где сидят эти кяфиры.
Взяв из рук Бурхана пару листиков, я увидел непристойные картинки.
— Мои глаза да не видели бы этого! Что это за гадость? — недовольно выкрикнул я.
— Ну, так прочти, там написано, что это.
Давуд потянулся ко мне и, схватив листочки, прочёл вслух:
— Рассказ о том, как Мухаммад встретил Аллаха и они…
— А’узу биллях!!! Что это за дрянь?! — не выдержав, закричал я. — Сожги, блин, это! Да покарает их Аллах за такое! Твари! Безбожники! – продолжал кричать я, прибывая в состоянии ужаса.
— Аллааааа…. Как же это?- находясь в растерянности, спрашивал Давуд. — Фу. Зачем ты вообще такое распечатал, ахи? Как ты спать после этого можешь? Это настоящее осквернение наших религиозных чувств. Чтобы тот, кто это нарисовал, испытал ту же обиду, что и я сейчас. Кяфиры!
— И после всего, вы спрашиваете, зачем мы хотим бороться с ними? У них нет ничего святого. Кяфирам, среди нас не место.
— Я согласен, но есть одно но, – говорил я, с отвращением убрав взгляд от рисунков.
— Какое? — с интересом, спросил Бурхан.
— Причём тут люди, которые не имеют к этому… к этой низости отношения? Я уверен не все же они такие, у нас в Бейруте ни один христианин себе такого не позволит, я это точно знаю.
— Позволит, это уже открыто публикуют в газетах. До нас не доходит, конечно, но мусульмане, живущие там, среди христиан, видят это и это видят их дети. Мы не должны сидеть тут и делать вид, что не знаем, чем занимаются эти кяфиры. Если они обижают наших на своих землях, то мы обидим их на своих.
— Я даже не знаю, что и сказать. Это всё так мерзко. Но наш город спокойный и мирный, не хотелось бы сеять тут панику, – говорил Давуд.
— Не панику, брат мой, а страх. Просто припугнём этих кяфиров. Чтобы знали, что не стоит осквернять то, что для нас свято.
— Да, ты прав, – сказал я, посмотрев на Давуда.
— Не знаю… Вы ребята как хотите, а я не буду в этом участвовать, – сказал Давуд и, отложив рисунки, встал с места.
— Почему это? – спросил Бурхан.
— Да потому что, если ты хочешь воспитать свинью, тем, что будешь вести себя так же как она, то чем ты отличаешься от этой же свиньи?
— Не так же. Я никогда не опущусь до того, чтобы оскорблять чувства людей.
Неважно, какой они веры. Только, бойтесь тех, кто не уважает свою религию и призывает мир, уничтожать чужую. Мы не должны этого позволить, надо делать митинги, собирать людей, показать всеми силами, что нам не плевать на их бесчеловечное отношение к нам и нашей вере.
— Допустим. Хорошо. Что ты предлагаешь? – спросил Давуд.
— Пока просто зарегистрируйтесь в социальной сети и распространяйте по интернету информацию о том, что в таком-то районе, во столько-то часов, будет проходить акция протеста. Люди будут требовать, чтобы на западе прекратили унижать и осквернять нашу религию.
— И это всё?
— Пока да.
— Ну хорошо, если так, то на это я согласен. Тогда я поеду сейчас домой, мне маме помочь надо, а вечером уже займусь всем этим, – сказал Давуд и, попрощавшись с нами, ушёл.
Посидев ещё немного в этом, странном месте и выслушав страшные рассказы от моего друга, мы встали с места и решили вернуться домой. Свернув в трубочку пару листков, с непристойными картинками, я взял их с собой. Сев в машину, мы поехали домой. Проезжая мимо рынка, я попросил Бурхана остановиться.
— Давай пройдёмся, я куплю немного фруктов для дома.
Припарковавшись и выйдя из машины, мы пошли вдоль рынка, внимательно рассматривая фрукты. Остановившись у ящика с яблоками, Бурхан ударил меня по плечу и спросил:
— Мик, это не Мабрур и Янаби?
Развернувшись и посмотрев на мужчину с девушкой, я тут же узнал брата и сестру. От удивления я выкрикнул:
— Мабрур, что вы тут делаете?!
— О, Ас-саляму Алейкум братья. Вот, Янаби мне показывает, чего не хватает дома, а я покупаю. А вы? — с улыбкой, спросил Мабрур.
— Ва алейкума Ас-салям. Я тоже с Бурханом решил зайти сюда и купить, что-нибудь домой.
— Не стоит, мы уже всё взяли, – сказал брат.
Бурхан пытался поймать взгляд моей сестры, но Янаби опускала глаза вниз и отворачивалась.
— Ладно тогда… Мы тоже пойдём домой, – ответил я брату и посмотрел на Бурхана.
— Да, верно, садитесь, я вас всех отвезу, я на машине — радостно сказал Бурхан, всё еще пытаясь выловить взгляд Янаби.
— Нет, спасибо ахи, мы ещё походим с сестрой. Удачного вам дня, – сказал Мабрур и, кивнув сестре, ушёл вместе с ней.
— Какой же он у тебя другой, а. Ты и твой брат как два разных человека, – говорил мне Бурхан, провожая их взглядом.
— Да. У него тяжёлый характер, всё хочет решать сам, всё должно быть правильно, всё будет так, как решит он.
Пока я говорил это Бурхану, меня слегка оттолкнул в сторону продавец яблок. Чтобы я не мешал стоящей девушке выбирать фрукты.
— Отойдите, пожалуйста, ребят, не загораживайте товар.
— Да-да, – сказал я и взглянул на девушку.
В эти пару секунд, время словно замерло. Я увидел девушку, которая была полностью закрыта чёрной тканью. На ней было длинное чёрное платье и красиво завязанный платок, вокруг которого шла чёрная, слегка прозрачная вуаль, закрывающая полностью её лицо, кроме больших, красиво накрашенных, глаз. Буквально за пару секунд я успел поймать её взгляд и увидеть, как она быстро убрала его в сторону. Меня словно поразила стрела Амура. Я уже ничего не соображал и, позабыв о правилах этикета, пялился на загадочную девушку, которая выбирала себе фрукты.
— Мик, ты понимаешь это? Мик? Микдад блин, ты слышал, что я сказал? — возмутился Бурхан, ударив меня по плечу.
— Прости.. Что? Что ты говорил? – спросил я растерянно друга, всё не находя сила оторвать взгляд от девушки.
— Я тут с тобой три часа разговариваю, а ты по сторонам смотришь?
— Прости, я просто… — на секунду я развернулся к Бурхану, но обернувшись, девушки уже не было. Быстро пытаясь увидеть, где же она, я начал крутить головой по сторонам.
— Ау? Да куда ты смотришь блин?
Наконец-то увидев, чёрный силуэт этой девушки, который передвигался по рынку подобно грациозной пантере, я, ничего не ответив другу, пошёл за ней.
— Эй? Ты куда? Микдад, блин, куда ты идёшь? Нам в другую сторону, машина там.
Девушка поняла, что я направился за ней и, ускорив свой шаг, забежала за угол дома. Пытаясь догнать её, я побежал по рынку. Бурхан бежал за мной и мы свернули за тот же угол, но нам навстречу вышли двое каких-то мужчин. Внимательно посмотрев на нас, они обернулись и посмотрели на быстро уходящую девушку. Подождав пока она скрылась из виду, мужчины ещё раз на нас недовольно посмотрели и ушли.
— Кто она? Зачем ты побежал за ней? – спросил удивлённо Бурхан.
— Я не знаю. Ты увидел её лицо, ахи?
— Лицо? Мне показалось, что она вся закрыта была.
— Да… Ты бы видел…. Какие глаза у неё были.
— Ооо, приди в себя, ахи. У нас девушки тут так не ходят слишком закрыто, наверно натворила делов, вот и скрывается так. Поехали уже домой.
Посмотрев ещё немного вдаль, где исчез силуэт девушки, я развернулся и пошёл за Бурханом. Спустя полчаса, я уже был дома. Тётя как всегда наготовила много вкусной еды и звала меня поесть. Отнеся листочки с комиксами в спальню и спрятав их в свой шкафчик, я умылся и, пройдя на кухню, сел за стол вместе с дядей. Пока дядя смотрел футбол и постоянно что-то кричал телевизору, я вырисовывал ложкой круги в тарелке.
— Как они играют? Что за кривоногие слушай. Иии, Ясера Арафт, годы идут, а футбол как был ужасным, так и остался. А ты что ложкой водишь? Мать не учила, что с едой не играют? Давай кушай.
— Спасибо, дядя. Но… Можно я немного полежу, живот болит что-то.
— Иияя, живот болит — пароход! Иди-иди, полежи.
— Простите, что? — переспросил я, совсем не понимая речь дяди.
— Ничего, иди, отдохни говорю, – сказал дядя и, схватив пульт, сделал громче звук на телевизоре.
Обычно, то, что говорил дядя никто и никогда не понимал, но привыкнуть к его не понятной речи нам не удавалось. Кивнув головой, я встал с места и направился в комнату. Вынув из шкафа свою футболку и надев её, я услышал доносящиеся из коридора голоса. Выглянув из-за двери, я увидел, как Мабрур нес большие кульки на кухню, а Янаби, почти с такими же двумя кульками, зашла к себе в комнату.
— Сестра, – позвал её я.
— Ты уже дома, ахи? А мы только вернулись, столько всего купили. Какой же золотой Мабрур, – сказала Янаби, растягивая улыбку до ушей.
— Да, спасибо. Знаешь, я тоже ничего такой.
— Ха-ха, ну что ты такое говоришь, ахи, ты у меня тоже самый-самый лучший, – говорила Янаби, крепко обняв меня.
— А что в кульках?
— Мабрур купил разной одежды нашим родителям. Смотри, что он мне взял, – сестра вытащила небольшую коробочку из кулька и открыла её.
В ней лежали аккуратно сложенные ткани.
— Какие красивые ткани, но для чего они? — спросил я, гладя рукой разноцветные материал.
— Это платки. Мабрур специально нашёл там девушку, она завязывает изумительно красивым образом платки. Попросил, чтобы мне завязали. Знаешь, как это было красиво? Я теперь только их носить и буду. Ещё Мабрур сказал, что любой закрытый наряд, который мне понравится, он купит мне, даже если он будет осыпан драгоценными камнями.
Я удивлённо смотрел на свою сестру, которая явно светилась от счастья. Улыбнувшись ей, я погладил её по голове и сказал:
— Ну хорошо. Надень сегодня это всё, я тоже на тебя посмотрю.
— Обязательно, ахи, – ответила мне Янаби и, схватив свои вещи, побежала в комнату.
— О, Микдадооооууу, уже дома брат, – говорил радостный Мабрур, заходя в комнату.
— Да, погулял и вернулся… Как у вас день прошёл? Вижу, балуешь сестру?
— О да. Как же не побаловать её, когда она такими глазами на всё смотрит. Я получил огромное удовольствие, покупать ей всё то, на что она с таким желанием приобрести, смотрела.
Я смотрел на довольного брата, который всё это рассказывал и одновременно переодевался.
— Почему меня не позвал? — поинтересовался я.
— В смысле?
— Что в смысле? Я спрашиваю, почему меня с вами не позвал. Я думал, вы только еды накупите и домой. А ты прошёлся с ней по всему городу. Почему мне не сказал?
— Но ты же со своим Бурханом вечно. Я знаю, как ты любишь быть с друзьями, вот и не стал тебя дёргать.
Ничего не ответив брату, я развернулся и вышел из комнаты.
— Эй! Микдад, зайди сюда на минуту, — выкрикнул Мабрур.
— Я в туалет.
— Зайди, я кое-что сказать хочу.
— Я в туалет, Мабрур, – крикнул я брату и закрылся в ванной.
Глава II.
Осквернение.
Бейрут погрузился в темноту. Ночью в городе по-особенному хорошо, небо будто танцует в своём синем наряде, которое словно украшено миллионами страз. Лёжа на крыше дома и вдыхая прохладный ветер, я любовался красотой звёздного неба. Брат с дядей, сидя на диване, смотрели телевизор.
— Опять эти сериалы, для чего их снимают? – возмущался дядя, переключая каналы.
— Вы Микдада не видели? — спросил дядю, Мабрур.
— Как обычно с друзьями бегает наверно.
— Я пойду, поищу его.
— Иди-иди. Ищи это финик.
С удивлением взглянув на дядю, Мабрур встал с места и зашёл на кухню, где стоя к нему спиной, сестра мыла посуду. Подойдя к ней и поцеловав её голову, уткнувшись носом в волосы сестры, брат спросил её:
— Микдада не видела?
— Он вроде во двор вышел, наверно с Бурханом как всегда.
— Мне кажется, он обиделся на меня.
— Это ещё за что?
— Что не позвали его с собой за покупками.
— Чтобы он потом, ругал нас, зачем мы ему не дали с другом побыть?
— Я тоже так подумал… Ладно, пойду, поищу его.
— Мабрур… — произнесла Янаби, закрывая кран с водой.
— Да сестра?
— Я сейчас одену то, что мы купили сегодня.
— Конечно, одень, а я как раз позову Микдада, придём и посмотрим.
— Ага, – сказала, расплываясь в улыбке Янаби.
Выйдя во двор, Мабрур посмотрел по сторонам. Немного ещё постояв во дворе, он подошёл к дереву и, взобравшись на него, залез на крышу дома.
— Какие тут ночи красивые, да? – спросил меня Мабрур, медленно подходя ко мне.
— Да. Красивые… – ответил я, поднимаясь с места.
— Лежи, я тоже рядом лягу. Давно не смотрел так на небо.
— Ну, хорошо.
— Ахи… Не обижайся на меня.
— Я не обижен.
— Я вижу, что обиделся, что я не знаю характер своего брата?
— Я не обижен, Мабрур.
— Хорошо, меня обмани, но сердце моё не обманешь.
— А что твоё сердце?
— Мы с тобой вместе росли, под сердцем нашей матери. Как мы не способны обмануть её чувства, так и чувства друг друга нам не обхитрить. Когда нам больно — мама плачет, а почему? Потому что её сердцем чувствует нас. Так и я тебя чувствую. Мы с тобой одно целое, ахи.
— А ты что, никогда не грустишь? Не обижаешься? Почему я не чувствую?
— Нет. Когда моё сердце загрустит, ты тоже это почувствуешь.
Улыбнувшись брату, я больше ничего не сказал. Мы лежали молча и смотрели на небо. Через некоторое время, мы услышали крик дяди:
— Мабрур! Микдад! Где эти два финика, блин! Найду вас, хуже будет! Мабрур! Микдад!
Переглянувшись с братом, мы подскочили с места и тихонько направились к краю крыши. Услышав, что кто-то из соседей вышел во двор и тоже начал кричать, мы тихо спустились по дереву вниз. Увидев, как уже трое мужчин, выкрикивали наши имена и, ругаясь о чём-то с дядей, искали нас, я и Мабрур незаметно для всех, проскочили домой и побежали в спальню.
— Что делать? – спросил я брата.
— Ложись спать. Быстро.
Выключив свет и надев пижамы, мы улеглись в постель и сделали вид, что уже давно спим. Спустя пару минут, мимо нашей комнаты пробежал дядя. Одевая олимпийку и идя обратно, он остановился и заглянул к нам в спальню.
— Вот Ясер Арафат, а. Спят оказывается, а я уже пол Бейрута поднять хотел. Ну что за дети, а.
Сказав это, дядя ушёл и что-то говорил людям на улице.
— Пронесло. Сколько это мы лежали там? — засмеявшись, спросил я брата.
— Наверно долго, раз дядя уже искать нас пошёл.
— Спокойной ночи, ахи.
— Праведных снов, ахи.
Наутро, медленно открыв глаза, я увидел перед собой брата, который толкал меня в плечо.
— Вставай же! Просыпайся, Микдад. Опять Азан не слышишь!
— Но я не выспался, ахи.
— Вставай я тебе сказал! – крикнул брат и отдёрнул с меня одеяло. — Богу как-то всё равно, выспался ты или нет. Вставай!
Поднявшись с места и умывшись, я с братом помолился и пошёл на кухню.
— Сестрёнка, чай нальёшь мне?
— Конечно, Микдад.
Взглянув на Янаби, я не узнал её. Она была по непривычному, красиво одета.
— МашаАллах! Какой красивый хиджаб на тебе. Какая ты красивая. Почему раньше так не одевалась?
— Не знаю, – засмущалась сестра.
На кухню вошёл брат. Увидев сестру он развёл руки в стороны и, подойдя к Янаби, поцеловал её в лоб.
— МашаАллах. И послал Аллах красоту на землю, и красотой земли стала женщина.
— Ой, ну Мабрур, ну что ты меня смущаешь, – сказала сестра и покраснела.
— Я смущаю? Я сказал то, что увидели мои глаза. А если с утра, после прекрасной молитвы, ты ещё и увидишь прекрасную девушку, то этот день будет хорошим.
В этот момент у меня зазвонил телефон. Вынув из кармана мобильный, я ответил:
— Алло?
— Мик, ты дома?
— Бурхан, ты? Да, я дома, заходи, покушай с нами.
— Спасибо, я уже ел. Ты зарегистрировался в интернете?
— Оууу, я забыл, ахи.
— Ты чем занят был? Ладно, выходи быстрее, у меня есть кое- что.
— Что?
— Выходи, я покажу.
Отключив телефон, я быстро перекусил и выбежал во двор. Выбегающий за мной брат, крикнул мне:
— Ахи, ты куда?
— Я погуляю с друзьями и вернусь.
— Ох, Микдад, ну хорошо. Не задерживайся.
Добежав до дома Бурхана, я увидел как он и Давуд шли мне навстречу.
— Мархаба, парни — поздоровался я.
— Мархаба, – ответили они.
— Я тут новый анекдот узнал. Рассказать? – спросил, довольный Давуд.
— Нет. Я тут кое-что поинтереснее достал, – сказал Бурхан и начал открывать свой рюкзачок.
— Короче, умирает как-то один еврей и говорит…
— Вы обалдеете, – перебил Бурхан, Давуда.
— Нет, он не это сказал. Он сказал…
В эту минуту Бурхан вынул из рюкзака пистолет.
— Аллах Милостивый…
— Еврей так сказал? – удивлённо спросил Бурхан, сжимая в руке пушку.
— Нет… Еврей не так сказал… Откуда у тебя это?
— Нравится? Вчера ребята дали, я взял три штуки. Себе и вам.
— Зачем они нам? – перепугано спросил я.
— Пистолет лишним не бывает. Идёмте, постреляем в поле где-нибудь.
— Подождите… Зачем в поле стрелять? Бурхан! Ты зачем это взял? – говорил недовольно я, толкая друга в плечо.
— Мик, да успокойся, обычное оружие.
— Я вижу, что не золотое. Только его опасность это не уменьшает. Ты хочешь, чтобы нас посадили?
— Нас не посадят, идёмте.
Переглянувшись с Давудом, мы молча пошли за Бурханом. Шли долго. Пока мы ходили, Бурхан дал нам в руки пистолеты и рассказывал, как сам впервые увидев оружие, как обрадовался и ходил с друзьями стрелять по банкам. Дойдя до какого-то района, Бурхан запрыгнул на стену рухнувшего дома и, забравшись подальше, спрятался за разваленной стеной с трещинами.
— Садитесь. Подождём тут, – сказал Бурхан, прикурив сигарету.
— А чего ждём? – спросил я.
— Увидишь, — сказал Бурхан и вытащил из рюкзака три арафатки (платки), – обвяжите головы так, чтобы одни глаза было видно.
— Вау, давай, – сказал Давуд и тут же начал обматывать себя.
— Это ещё зачем? Бурхан! Для чего лица прятать?
— А ты хочешь, чтобы все видели?
— Видели что?
— Твою рожу с пистолетом в руках.
Недовольно посмотрев на друга, а потом на весёло, обматывающего голову Давуда, я взял арафатку и тоже замотал свою голову и лицо, оставив лишь прорезь для глаз.
— Блин, Давуд, ты зачем майку снимаешь? – скорчив лицо, спросил Бурхан.
— Так же круто будет. Я себя чуваком из «Аль-Каиды» чувствую.
— Где ты видел голых, страшных с кривыми зубами чуваков в «Аль-Каиде»?
— Меньше завидуй.
— Одень майку, не позорь нас.
— Нет, я хочу голым быть. Я сейчас на груди полоски нарисую.
— Ха-ха-ха — не выдержав, засмеялся я.
— Ты что смеёшься? — возмутился Бурхан.
— Прости. Ха-ха-ха, – говорил я, смотря на глисто-подобное тело, своего полураздетого друга.
— Вы издеваетесь? Давуд, оденься или я тебе ногу прострелю! — выкрикнул Бурхан, наводя пистолет на друга.
— Только рискни!
В эту минуту, за стеной, по дороге шли три парня и о чём-то разговаривали. Бурхан резко замолчал и, махнув нам рукой, пригнулся просунув пистоль в узенькую щель между стенами, за которыми мы сидели.
— Ты что, спятил? Убери немедленно оружие, – сказал я Бурхану, дёрнув его за плечо.
— Это кяфиры!
— Ты рехнулся?! Бурхан, я не позволю тебе в людей стрелять!
— Если ты меня будешь так дёргать, я могу их случайно убить. А так я стрельну лишь по асфальту.
— Зачем стрелять по асфальту? Тормози приятель, мы так не договаривались, – сказал Давуд, стянув с себя платок, – ты говорил о митингах и провокациях, но о том, что придётся в людей стрелять, и речи не было.
— Речи и так нет, можете не стрелять. Это я делаю исключительно по собственному желанию.
— Бурхан, ахи, не делай этого. Ты поднимешь лишний шум, а если нас ещё и заметят, то мы все попадём…
— Ладно, уходите.
— А ты?
— Я тут буду. Для меня дело чести хоть одного, но покалечить из этих тварей, – сказал Бурхан и, прищурившись, смотрел на стоящих парней.
Поднявшись с места, мы с Давудом решили выхватить у Бурхана пистолет. Увидев, как он прицелился, чтобы выстрелить, я подбежал и дёрнул его за руку. Раздался выстрел. За стеной прозвучал неприятный крик парня.
— Чёрт! Микдад, ты больной? Какого чёрта ты дёрнул меня! — закричал Бурхан, убирая пистолет.
Давуд выглянул из-за стены и увидел, как двое парней отбежали, а третий упал. Внимательно наблюдая за парнями, Давуд поднялся с места и подбежал к нам.
— Я не хотел, чтобы ты стрельнул, вот и дёрнул! – говорил я.
— Дёрнул? Я мог в башку попасть ему! Если я попал, то мне теперь конец, из-за тебя блин!
— Я лишь, как лучше хотел, – сказал я, смотря на перепуганного друга.
— Валим отсюда. Он не мёртв, ты в живот попал ему, пацан брюхо держит. Быстрее, уматываем! — выкрикнул Давуд и, кинув пистолет Бурхану, рванул вперёд.
Закинув пистолеты в рюкзак, Бурхан набросил его на плечо, и мы побежали оттуда не оглядываясь. Перепрыгивая через крыши гаражей, мы вышли к рынку. Пробегая по узким дорогам базара, Бурхан обернулся и крикнул Давуду:
— Завяжи платок, не открывайте лица пока не добежим до дома.
Выслушав Бурхана, мы повернули головы вперёд и увидели, как нам на встречу бежали полицейские. От неожиданности, мы все резко затормозили и чуть ли не падая, развернулись и побежали обратно. Вперёд нас вырвался, непонятно откуда бежавший парень, с женской сумкой в руках и так же с закрытым лицом. Посмотрев на него, а потом на своих друзей, я повернул голову назад и видел, злых полицейских которые, догоняя нас, что-то кричали нам в след.
— Аллах-Аллах, прости, я не хотел, я не виноват, это всё Бурхан козёл! Прости меня Аллах! – орал, уже чуть ли не плача Давуд.
— Ах ты… За козла ещё ответишь глиста.
— Я тебя подставлю Бурхан, если нас схватят, я всё на тебя валю.
— Красавец! Моли Аллаха, чтобы нас поймали, если мы сможем скрыться, знай, я тебя изуродую.
Убегая и слушая эту предсмертную речь Давуда и Бурхана, я повернул голову в сторону и, смотря на бегущего возле меня парня с сумкой, подставил ему подножку. От удара об мою ногу, я и парень упали и покатились вперёд. Давуд и Бурхан, остановились, но увидев, что полиция совсем рядом, они убежали.
— А ну вставай! Вставай, давай! – кричали полицейские, заламывая руки парню и отбирая у него сумку.
— Как Вы? Всё в порядке? – спросил один из сотрудников, помогая мне встать с земли.
— Да… Спасибо, – сказал я.
— Хорошо, что Вы побежали за ним и помогли нам его задержать.
— Не за что…
— Ну давай, не болей.
— И Вам мира… — сказал я, смотря на уходящих полицейских вместе с вором.
Вдохнув как можно больше воздуха и выдохнув, я прошёл к рынку и, подойдя к продавцу, дал ему деньги за воду. Приспустив платок с полностью вспотевшего лица, я открыл бутылку и прямо с горлышка начал пить воду.
— Нынче жарко в Бейруте, не напьёшься, – сказал мне, улыбающийся торговец.
— И не говорите. Перед смертью не надышишься, а после спасения не напьёшься, – сказал я и сев на камень, закрыл своё лицо тканью.
В эту минуту к продавцу подошли две девушки и выбирали у него сливы. Немного посидев и успокоившись, я поднялся с места и ушёл. Тут же вспомнив, что оставил бутылку с водой у прилавка, я обернулся, чтобы взять её, как столкнулся лицом к лицу с девушками. Опять та же картина, те же глаза, тот же взгляд. Замерев на месте, я смотрел, как большеглазая девушка убрала свой взгляд в сторону, а рядом стоящая подруга, посмотрев на меня, так же отвернулась. Смотря, как они уходят, я очнулся и, схватив бутылку, направился за ними. Девушки шли быстро и постоянно что-то шептали друг другу на ухо. Идя по неизвестному мне кварталу, я наблюдал за ними. Вдруг из-за угла меня кто-то дернул и потащил за стену дома.
— Ты куда убежал блин? – спросил меня Бурхан.
— Вы тут? Это вы куда убежали? Бросили меня там!
— Не бросили, я был с рюкзаком, а там пушки, если бы увидели, мы бы попали.
— Полицейские вора поймали и бежали за ним, а не за нами. Я и подставил ему подножку, думая, что пока они его ловят, мы убежим, но сам же споткнулся.
— Главное теперь всё нормально, – сказал Давуд.
— А ты сюда иди, шакал трусливый – сказав это, Бурхан заехал кулаком в живот Давуда.
Пока парни дрались и выясняли отношения, я выглянул во двор, чтобы пойти за девушками, но я снова упустил её. Зайдя обратно к дерущимся парням, я разнял их и крикнул:
— Угомонитесь! Бурхан, давай договоримся, что это был в первый и последний раз.
— Я бы не попал ему в живот, если ты бы не дёрнул мне руку.
— Бурхан! Верни оружие тем, у кого взял его. Мы согласились помогать тебе, согласны на митинги и агитации. Но не калечить людей, в чём был виноват тот парень? Ни в чём. Пообещай, что ты вернёшь оружие.
— Макир прав….
— Я-Микдад, блин!
— Хорошо, я отдам это тем, у кого взял, – сказал недовольно Бурхан.
— Вот и хорошо. Договорились. Я домой.
— Тебя подвезти? – спросил Бурхан, посмотрев на свои часы.
— Нет, я хочу пройтись немного.
Выйдя из-за дома, я направился к себе. По дороге я увидел двух мальчишек играющих в футбол. Во время игры, мяч отскочил и покатился в мою сторону. Мальчик, приблизительно лет семи, подбежал, чтобы взять мячик.
— А ну-ка стой, – сказал я парню, – Подойди сюда.
Мальчик подошёл и внимательно посмотрел на меня. На его шее была золотая цепь, на которой висел золотой крестик. Присев напротив мальчика, я взял его крестик в руки и спросил его:
— Что это?
— Крестик.
— Я вижу. Тебе он зачем?
— Меня крестили пару дней назад. Мой крёстный подарил.
— Ты был мусульманином?
— Нет. Я — христианин, просто крестили поздно.
Посмотрев недовольно на мальчика, я зажал крест в кулаке и дёрнул его вниз. Цепь оборвалась.
— Вы что, дядя? Вы же порвали мою цепочку, – говорил мальчик, наполняя глаза слезами.
— Я тебя от идолопоклонства спасаю малыш, подрастёшь, спасибо скажешь.
— Отдайте, дядя, пожалуйста. Это мне крёстный подарил, отдайте пожалуйста, дядя.
Смотря, как мальчик вот-вот уже заплачет, я взмахнул рукой и сделал вид, что выкинул цепочку. Уронив с рук мячик, мальчик разревелся и побежал искать свой крестик. Я же, стоя с недовольным лицом, сунул руку в карман, куда спрятал цепочку с крестом и направился домой.
Глава III.
Знамение.
Зайдя домой, я увидел, как в комнате сидели дети, а по центру сидел мой брат и рассказывал им Арабские притчи. Посмотрев на всё это, я улыбнулся и пошёл на кухню.
— Микдад, вернулся? Где ты был так долго? – спросила, подбежавшая ко мне сестра.
— Да так… Гулял.
— Ты такой запачканный, что-то случилось?
— Всё хорошо, Янаби. Сделай мне поесть.
— Конечно, братик, – ответила мне сестра и побежала к холодильнику.
Сев на стул и смотря, как сестра быстро доставала соусы из холодильника, я сунул руку в карман и, взяв в руки крестик, внимательно смотрел на него. Протерев его большим пальцем, я поднялся с места и, подойдя к умывальнику, открыл под ним шкафчик, где находился мусорник.
— Кстати, мне сегодня Мабрур бусы купил, – сказала довольно сестра.
— Носи на здоровье, родная. Если не против, я пойду, полежу.
— Конечно, Микдад, как будет всё готово, я позову тебя.
— Хорошо сестрёнка, – сказал я и, выбросив крестик в урну, вышел из кухни.
Пройдя к себе в комнату и раздевшись, я лёг на кровать и прокручивал весь сегодняшний день в голове.
Мабрур тем временем, провёл детей по домам и зашёл на кухню.
— Микдад не пришёл ещё?
— Пришёл, попросил кушать и заснул.
— Весь день проводит с друзьями, конечно. Потом приходит и без сил засыпает.
Янаби улыбнулась брату и, догрызая яблоко, открыла шкафчик, чтобы выбросить его в мусорник. Выкинув огрызок, Янаби заметила какой-то блеск. Нагнувшись к урне, она вытянула оттуда золотую цепочку с крестом.
— Ой! Аллах-Аллах! Что это брат мой?
— Что там? Покажи.
— Прямо с мусором лежало. Посмотри, это же крест — удивлённо говорила Янаби, протягивая Мабрур золотой крестик с цепочкой.
— Как странно, откуда у нас в доме такое?
— Я не знаю. Ещё и в мусорнике. Может это знак?
— Знак чего? Странно. Ладно, я потом узнаю, как это сюда попало, а пока пойду помолюсь.
Мабрур вышел из кухни и направился в спальню. Спустя пару часов, я услышал, как брат произносит моё имя и будит меня.
— Проснись, ахи. Проснись, — говорил Мабрур, толкая меня в плечо.
— Маб? Что такое? – спросил я, протирая руками глаза.
— Хочу узнать, как погулял?
— Устал очень, даже не заметил, как уснул.
— А крестик, ты где взял?
— Какой ещё крестик? – сделав удивлённое лицо, спросил я брата.
— Вот этот, – ответил Мабрур, протянув ко мне руку с крестом и цепочкой.
— Я не знаю…
— Может знаешь?
— Нет…
— Если ты начинаешь врать родному человеку, то это первая степень к становлению ничтожным существом.
— Почему ты не веришь мне?
— Я тебе уже говорил, ахи. Меня ты обманешь, но не моё сердце.
— Хорошо. Это я принёс.
Повесив голову, а потом снова посмотрев на меня, Мабрур со всей силы заехал ладонью мне по лицу.
— Это за то, что обманул меня. Откуда у тебя крест?
— Я не помню… — испуганно ответил я, прижимая рукою лицо.
Снова недовольно на меня посмотрев, брат влепил мне пощёчину.
— Да прекрати, мне больно! — выкрикнул я, пытаясь отсесть от Мабрура подальше.
— Откуда он у тебя?!
— Нашёл! Домой когда шёл, увидел на земле лежит, я и поднял.
— Зачем тебе поднимать крест?
— Я поднял не крест, а золото.
— Ты такой неимущий? Не удержался перед видом золота?
— Просто увидел и взял, я не знаю.
— Почему тогда выбросил? Зачем ты кинул это в урну?
— Затем, что там…
— Что там?
Немного успокоившись и убрав руку от лица, я ответил:
— На крестике изображен человек, это же идол, ахи.
Брат посмотрел на меня как на идиота и снова ударил меня по лицу.
— Кто тут изображён, Микдад?
— Это… Пророк Иса.
— Верно. Повтори ещё раз, кто это?
— Пророк Иса.
— С каких пор изображения пророка можно кидать в мусорник?!
— Но их нельзя изображать! Это харам! За это мы понесём…
— Заткнись! Я не спросил, можно это изображать или нет! То, что запрещено, я и без тебя знаю.
Я тебя спрашиваю, с каких пор можно кидать в ведро с отходами то, что для кого-то является святым? То где ты понимаешь, что изображён святой человек. Кто тебя научил такому свинскому отношению к религиозным чувствам других людей?
— Успокойся, ахи. Меня не учили, я просто…
Видя в полном гневе лицо брата и наполненные злобой его глаза, я решил больше ничего не говорить и замолчал.
— Что с тобой, Микдад? Откуда такое невежество в твоём сердце? Ты перестал бояться Аллаха? Или может, ты считаешь, что Иисус не Его посланник? Да, мы не признаём изображения, мы не признаём все эти их взгляды к религии, но никто не давал нам права осквернять это. Никто не давал права унижать лики святых. Ты хочешь в этот дом беду навести?
— Нет…
— Тогда иди и верни это туда, где взял.
— Хорошо… Я верну, только разреши кое-что показать тебе, — спросил я, медленно вставая с кровати.
— Что?
Я подошёл к своему шкафчику и вытащил оттуда листочки с комиксами о нашем Пророке.
— На, посмотри, — сказал я, протянув брату листки с карикатурой.
Пролистав пару страниц, брат покраснел. Было видно, что злости Мабрура не было придела.
— Откуда у тебя эта гадость? — сжимая зубы, с трудом произнёс брат.
— Это не имеет значения, я хочу…
Брат резко встал с места и впритык подошёл ко мне. Нахмурив брови, он повторил:
— Откуда у тебя эта гадость?
— Мне друг дал…
— Бурхан?
— Маб, какая разница? Это нарисовали христиане, они по всему интернету издеваются над нашими религиозными чувствами, а ты меня за какой-то крестик ругаешь?
Смотря на меня с полным отвращением, брат выбежал в коридор. Ничего не понимая, я побежал за ним. Мабрур вышел во двор и направился к беседке, где сидел Бурхан и Давуд. Залетев в беседку и подойдя к Бурхану, брат посмотрел на него и со всей силы ударил его по лицу.
— Собака! – выкрикнул Мабрур.
— О, Аллах, помилуй! Что ты такое говоришь ахи, что случилось? – спросил испуганный Давуд, пытаясь оттянуть Мабрура от Бурхана.
— Совсем ума лишился?! Безбожник!
— Ты что, ахи? Что случилось? – в полном непонимании, продолжал спрашивать Давуд.
Бурхан молчал и прижимал пальцами нижнюю губу, из которой пошла кровь.
— Сам свернул с пути истинного и пытаешься брата моего за собой повести?
— Я не понимаю о чём ты, Мабрур, – сказал Бурхан, оттолкнув Давуда в сторону.
— Не понимаешь? Как ты жить можешь, рассматривая пошлость на религиозных картинках? Как ты спать можешь, зная, что распространяешь гадость, недопустимую в религиозном понимании? Знаешь что делают с такими как ты, Бурхан? Знаешь что тебе грозит по Исламу, за распространение пошлости на тему Пророка и Бога.
— В чём мой грех? Я лишь хочу показать людям, что нельзя позволять издеваться над нами. Я лишь, наоборот, хочу остановить это всё. За что ты кричишь на меня?!
— Остановить? Чтобы остановить, надо идти к тем, кто это выставляет на публику, и просить заблокировать это. Не послушают, есть суд. В суде твои чувства поймут, и будут разбираться с этим. Но распечатывать и распространять это… Что ты дальше намерен делать? Может, будешь сам рисовать комиксы о Христе или Моисее и подобно тем свиньям, распространишь на их сайтах это? – сказав это, Мабрур замолчал. Постояв в тишине ещё пару минут, Мабрур швырнул листки с комиксами прямо в лицо Бурхану. Развернувшись и, недовольно взглянув на меня, брат ушёл и выкрикнул:
— Если ты мусульманин, то сожги это!
Смотря на уходящего брата, я собрал рассыпанные листки с земли и, подойдя к Бурхану, сказал:
— Бурхан… Это я виноват… Прости меня… — говорил я, садясь напротив друга.
— Ничего… — ответил Бурхан, не смотря на меня и вытирая кровь на губе.
— Что случилось? Из-за чего такой шум? Я надеюсь, ты не сказал, что мы в людей стреляли? – спросил Давуд.
— Нет кончено, иначе бы он меня убил. Я сегодня крест содрал с шеи парнишки и выкинул его в мусорник. Не знаю как, но Мабрур увидел крест и целый допрос мне устроил, отругал за это. Когда я захотел оправдать свои действия, я показал ему эти картинки… И вот… Он совсем взорвался и выбежал сюда.
— Правильно сделал, что содрал. Твой брат не прав. Сидеть и игнорировать? А может ещё помолиться за ошибки тех дебилов, что это рисовали? Я не согласен с Мабруром, так и передай, – сказав это, Бурхан встал с места и, не попрощавшись, ушел, забрав комиксы с собой.
— Мда… Ну и ночка… Говорил я Бурхану, что хорошим это всё не кончится…
— Что мне делать, Давуд?
— Сейчас идти спать, а завтра уже решим, что к чему.
Посмотрев на Давуда, я встал с места и направился домой.
На следующий день, я проснулся от того, что Мабрур со всей силы зажал мои щеки рукой, и крутил моей голову из стороны в сторону.
— Проснись! Вставай Микдад!
— Что? Что случилось?
— Зачем каждое утро спрашиваешь? Азан случился!!! Поднимайся! – крикнул брат и вышел из комнаты.
Встав с места, умывшись и помолившись, я прошёл на кухню. За столом сидел брат и сестра. Они, молча, пили чай и ничего не говорили. Сев рядом с ними, я спросил Янаби:
— А родители где?
— Они уже на работе.
— Ясно…
— Мик, мы сегодня по магазинам пойдём, ты пойдёшь с нами? – спросила меня сестра, пытаясь развеять напряжённую обстановку.
— Я сейчас к друзьям зайду, а потом…
— Нет! – резко прервал меня Мабрур.
— Прости ахи?
— Не зайдёшь к друзьям.
— Почему это?
— Я запрещаю тебе видеться с ними.
— Перестань Мабрур. Ты не можешь так делать…. Это же мои друзья.
— А я твой кто?
— Брат.
— Тебе этого мало?
— Тогда скажи кто я тебе? Может я тебе сосед, раз ты вечно мне указываешь всё?
— Ты мой брат и поэтому, я тебе добра желаю.
— Запретив общаться мне с друзьями?
— Бурхан плохо на тебя влияет. Я не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Ясно?
— Я десять лет ждал встречи с ним.
— Он изменился.
— А может ты изменился?
— Да, я тоже изменился. Я более справедливо смотрю на вещи. Наверное, если бы ты был умнее меня и мог бы научить меня чему-то, то Всевышний сделал бы так, чтобы ты первым родился, а не я. Но значит, на то была Его воля, что я старший и тебе нужно слушать меня.
— Ясно всё… — больше ничего не говоря, я встал с места и ушёл к себе.
До самого вечера я сидел один в комнате, копошась в своём телефоне. Тут на экране мобильного, высветилось имя Давуда.
Я поднёс трубку к уху и ответил:
— Да.
— Микрух, ты где? – кричал в трубку друг.
— Я — Микдад! Дома я, а что случилось?
— Быстрее иди к пустырю, только бегом.
Сбросив вызов, я схватил арафатку и, завязывая её, побежал на улицу. Дойдя до указанного места, я увидел лежащего у камня Бурхана, а рядом сидел Давуд и обматывал майкой ему ногу.
— Что у вас произошло? – спросил я, присев рядом.
— Эти идиоты подрались.
— Какие? Кто с кем?
— Долго рассказывать, они подрались с ребятами из армянского квартала.
— Что за квартал?
— Блин, помнишь пацана, что живот прострелили, это всё в этом квартале же было.
— Кто эти армяне? Кто они такие?
— Они тут всю жизнь живут. Целый район им принадлежит. Они христиане.
— Вот уроды. Что с Бурханом?
— Ничего, в колено камнем попали.
— Надо найти этих уродов и отомстить им.
В эту минуту Бурхан встал с места и сказал:
— Идёмте, я потом сам каждому ноги по отстреляю.
Помогая Бурхану идти, мы увидели подбежавших к нам без маек парней, подойдя к Бурхану они что-то рассказывали, махая руками. Подвинув в сторону Давуда, я сказал ему:
— По ходу тот крестик, что я оторвал, тоже армянина был.
— Выкинь его к чёрту.
— Брат сказал вернуть, он сказал, что это харам так поступать.
— Только не говори, что ты действительно хочешь вернуть?
— Именно. Я не могу ослушаться Мабрура.
— Ну ты даешь. Ладно, пошли туда.
Оставив Бурхана с друзьями, я и Давуд побежали в армянский квартал. Идя прямо и смотря на проходящих людей, которые вечно улыбались и разговаривали, я толкнул Давуда в плечо.
— Они так на нас похожи.
— Да. Есть такое.
— Как вы определяете кто из них не ливанец?
— Это их район, тут только они и живут. Ещё они говорят иногда на своём, а у некоторых кресты на шее есть.
— Понятно.
Зайдя во двор, где шли сплошные дома по узкой тропинке, мы завернули за один из домов.
— Где-то тут это было, – сказал я, осматривая местность.
— Тут и побили Бурхана с ребятами.
— Серьёзно? Изверги.
— А то.
Пройдя чуть вперёд, я заметил четырёх парней, стоящих у стены и что-то бурно обсуждающих. Тихо пройдя мимо них, я увидел того самого мальчика.
— Давуд! Вон он! – крикнул я.
— Иди, отдай ему крест, и проваливаем отсюда.
Старясь пройти незаметно, я приблизился к ребёнку и, улыбнувшись, спросил его:
— Мархаба. Помнишь меня?
Внимательно посмотрев на меня и нахмурив лицо, мальчик, что есть силы, закричал во весь голос:
— Арсен! Арсен! Это он! Он украл мой крест!
Я обернулся назад и увидел, как те самые четыре парня, словно разъярённые быки, побежали в мою сторону. Посмотрев испуганно на Давуда, я рванул вперёд. Давуд бежал за мной, и кричал мне:
— Круто! Что теперь? Нам конец! Нам конец, Микрас!!!!
Убегая, что есть силы, мы сворачивали по неизвестным нам переулкам. Забежав в какой-то двор, мы услышали, как парни что-то выкрикнули на своём языке. Впереди нас выбежали ещё трое неизвестных парней. Остановившись с Давудом в центре двора, мы встали друг возле друга и смотрели, как нас окружали неплохого телосложения ребята.
— Всё, нам крышка, – сказал Давуд, прижавшись ко мне.
— Успокойся, ничего не крышка. Всё можно по-мужски и на словах решить.
Я посмотрел на окруживших нас ребят и, улыбнувшись им, сказал:
— Я пришёл, чтобы вернуть ему его крест. Вот, смотрите, я не вру — говорил я, протянув руку с цепочкой вверх.
— Зачем вообще трогал? Ты кто такой? Кто вам дал такие права, то стрелять в нас, то кресты срывать? – спросил один из парней, подходя всё ближе.
— Это знак протеста, – выкрикнул я.
Давуд посмотрел на меня удивлённым взглядом и прошептал:
— Всё, теперь мы точно пропали.
— Какой знак протеста? Вас жизнь так обидела что ли?
— Не жизнь, а вы! Вы издеваетесь над нашей верой! Вы думаете, мы будем молчать?
Опять посмотрев на меня как на идиота, Давуд опустил голову вниз и покачал ею. Ребята переглянулись и немного рассмеявшись, что-то друг другу сказали на своём языке. Потом один из парней подошёл ко мне и сказал:
— Давай сюда крест!
— Бери… — сказал я, протянув ему цепь.
Выхватив из моей руки крестик и невольно взглянув на меня, парень добавил:
— Это первый и последний раз, чтобы мы слышали о ваших идиотских нападок на армян. Тебе ясно? И пока ты не ответил, это тебе, чтобы ты понял, что за такое будет с каждым из вас.
Парень размахнулся и со всей силы заехал кулаком мне в челюсть. От удара я моментально упал. Давуд стоял молча и ждал, пока и ему двинут. Но парни лишь недовольно на нас посмотрели и ушли.
— Вставай. Он сильно заехал? – говорил Давуд, помогая мне встать.
— Мой рот. Больно говорить.
— Ай, Аллах! Мы ещё хорошо отделались, я думал они нас в порошок сотрут. Хорошо, что ты начал такую туфту нести, что даже им смешно стало.
Идя домой, по дороге мы встретили хромающего Бурхана с друзьями.
— Микдад? Что с тобой? – спросил Бурхан, подбежав ко мне.
— Армяне ему в челюсть заехали.
— Вот шакалы. Мы потом каждого из них перестреляем.
На этой фразе, я увидел подходящего к нам моего брата Мабрура. Внимательно смотря на нас, он спросил:
— Что это с вами? Почему вы все покалечены?
— А ты больше заступайся за христиан, Мабрур, смотри, что они с нами делают, – сказал Бурхан.
— А ты меньше провоцируй, Бурхан, своих братьев, чтобы христиане вас не калечили. Микдад, пошли домой.
Взяв меня за руку, мы с братом вошли в дом. Пройдя в комнату и сев на кровать, Мабрур начал спрашивать меня.
— Что случилось?
— Я вернул крестик, как ты и сказал.
— Разве ты его не на улице нашёл?
— Я у его ребёнка сорвал с шеи.
Услышав это, брат сделал огромные глаза и, встав с места, сказал:
— Тогда, всё что с тобой сделали, они сделали заслуженно, – посмотрев на меня недовольно, Мабрур ушёл.
Посидев немного в комнате и массажируя себе челюсть, я поднялся с места и направился к мечети. Умывшись и пройдя внутрь, я помолился и сидя раздумывал над всем, что произошло со мной за эти пару дней.
— Если я не прав, то накажи меня, Аллах… Дай мне понять цену своей ошибки. Я не понимаю брата, когда он заступается за тех, чью религию мы не признаём, но и я не понимаю друга, который просит калечить тех, кто живёт с миром и хорошим отношением к нам. Я запутался, Всевышний…
— Нельзя просить о наказании… — перебил меня, рядом сидящий парень.
— Простите?
— Ты просил наказать тебя, нельзя такое просить. Гнев Всевышнего настолько опасен, что ты всю жизнь можешь страдать. Не стоит. У Всевышнего надо помощи попросить, если ты запутался в чём-то, то проси помочь и наставить на путь истинный. А наказывать тебя или нет, это Он без тебя решит.
— Спасибо за пояснение.
— Да не за что, – сказал парень и отвернулся.
Немного ещё посидев, я вышел из мечети и направился домой.
Продолжение Часть 2
Автор: © Stella Amilb
